Быстро за окном отзеленела трава, а затем пожухла и скрылась под ковром из желтых листьев. Вскоре лег первый снег. Обманул бородатый колдун писарчука, не возвратился к зиме. Не пришел он и по весне, когда сугробы глубокие стаяли. Но это было уже Николке не в горе, а в радость, поскольку отсрочку давало, а с ней и шанс увеличивало все книги прочесть да до заветной, последней добраться.

Так прошло семь лет, семь раз весна на поляну приходила. Превратился писарчук из хлипкого юноши во взрослого мужа, который и в природе небесных светил толк знал, да и одним топором знатную избу срубить мог. Убедили его книги, что человек ученый да грамотный не только головой, но и телом крепок обязан быть. Звался он уже не Николкой, а Николаем Целителем. Так его духи леса нарекли, которые на пятый год его обучения на поляну перед теремом частенько наведываться стали да беседы с ним на высокие темы мироздания заводить. Коль верить их словам, паренек лучше всех, кто когда-нибудь в зале ведунов сиживал, в книгах разбирался, понимал, как организмы живые устроены; быстрее всех мог их от хворей избавить да работать в полную силу заставить. Удачней всех проводил он эксперименты с живой материей и в плавильном деле равного Николаю среди предшественников не было.

К середине седьмого года разобрался бывший писарчук, что за зелье в колдовском котле варилось. Разобрался, посмеялся над собственным прошлым невежеством и огонь больше поддерживать не стал. Обычная болотная вода в чугунке булькала, а не выкипала лишь потому, что каждую ночь слуги-невидимки ее ведрами подливали. Бессмысленная эта работа была нужна лишь для того, чтобы его, несмышленыша, к терему привязать, чтоб он из леса в первую пору заточения обратно в деревню не сбег.

К середине восьмого года покорилась Николе предпоследняя книга. Прочел он ее и вдруг понял, что сам в ведуна превратился, колдуном же богомерзким самого себя назвать язык не поворачивался; да и мерзостей он не творил, ни силам небесным, ни тварям земным не вредил. Ведал он таинства многие, а хозяином его уже давно и мертвяки-стражи, и невидимки-прислужники, и звери лесные называли. Но не все таинства мира познал Николай, не всей мудростью прошлые поколения с ним поделились, не все он ведал – остались еще знания, в черной книге сокрытые.

Целый день с утра до заката ведун лесной вокруг столика с книгой последней ходил. Не решался за нее взяться, боялся, а вдруг не откроется? Лишь когда солнце почти село, отважился ведун сделать решительный шаг, завершить дело, которому семь с половиной лет жизни отдал.

Зажмурил Николай глаза, взялся за кожаный переплет и, набрав в грудь воздуха побольше, осторожно потянул. Поддалась книга черная, открылась, а затем и ведун веки приподнял. Постигло… хозяина лесного горькое разочарование. Хоть страниц в книге много было, но все пустые; все до одной, кроме последней с надписью:

«Знание – меч, и не дело мечу в ножнах ржаветь! Во благо иль во зло, ради спасения иль ради корысти, но меч в бою песнь петь должен, только тогда он живет!

Приведи преемника, Ведун! Не бойся недостойному в руки сокровища бесценные отдать. У кого не душа, а душонка червя, те в лес запретный не захаживают. Л коли и случится такое, то навеки останется недостойный здесь, не сможет он тысячу книг одолеть, не по плечу ему будет эта задача.

Сделай последний шаг, Ведун, и меч свой в жизнь смело неси!»

Долго стоял неподвижно Николай, все не верилось, что труд восьмилетний так закончился. Что ему было делать дальше и где преемника сыскать, такого же простачка, каким он раньше был? Но главное, мучил бывшего писарчука вопрос, а чего же ему хочется, к чему он стремится? Ради чего меч знаний обнажать?

Биться за власть? В ней толку нет! Каждого, кто забрался на вершину горы и надел на голову княжью корону, постоянно мучает страх, что венец могущества слетит, а более молодой и сильный противник его с горы той спихнет.