– Сначала мне нужно принять душ.

– После я намажу тебя снова.

Я улыбаюсь.

– Тебе тоже нужен крем.

– Я в порядке. Главное – ты. – Он устраивается на моей заднице и выдавливает немного крема на спину.

Я подпрыгиваю, когда прохлада пронзает кожу.

– А как же предупреждение? – ворчу я.

– Извини, может быть холодно. – Он смеется.

Я выворачиваю шею, глядя на него, и он ослепляет меня улыбкой, которая, как я знаю, предназначена только мне. Возвращаю голову назад, укладывая ее на предплечья.

– Ты такой красивый. – мечтательно бормочу я, когда он начинает намазывать кремом каждый дюйм моей спины. – Думаю, буду держать тебя вечно.

– Хорошо, – соглашается он, снова смеясь.

– Где ты прячешь мои таблетки? – небрежно задаю вопрос, и внезапное замирание его ладоней говорит мне, что я совершенно права. Он их прячет.

– О чем ты?

– О том, что мои противозачаточные таблетки недавно отрастили ноги и убежали, и это происходит только с тех пор, как я встретила тебя.

– Зачем мне это? – спрашивает он, его ладони двигаются по моей спине плавными, осторожными кругами.

Зачем ему это? Не знаю. Зачем Джесси делает многое из того, что он делает? Он – гребаная загадка с вызывающими действиями и неразумными требованиями.

– Я никуда не уйду, если тебя это беспокоит.

– Нет, не уйдешь. – Он смеется.

– Все в порядке. Я схожу к врачу, чтобы заменить их, – говорю небрежно. И я их спрячу. Понятия не имею, что буду делать, если забеременею. Думаю, умру на месте. Его касания становятся жестче, только усиливая мои подозрения. – Тебе просто придется надевать презерватив, пока я не возобновлю курс.

– Мне не нравится быть с тобой в презервативе, – с трудом выговаривает он.

– Тогда, никакого секса, – заключаю самодовольно. Вот так, любитель прятать таблетки.

– Следи за языком!

Смеюсь про себя. Не знаю, почему. Я должна бы бушевать, паниковать, волноваться. Даже представить не могу, как бы он вел себя со мной, если бы я носила его ребенка. Святое дерьмо, это было бы невыносимо. Он завернул бы меня в вату, запер в обитую войлоком камеру и охранял девять месяцев. Иисусе. Я, правда, надеюсь, что не беременна. Моя жизнь была бы кончена. И если он так ведет себя со мной, то как будет вести со своими детьми? Ожидание этого периода будет самым долгим временем в моей жизни.

– Все в порядке? – спрашивает он.

– Да, – отвечаю быстро. – Как давно Кэти работает у тебя? – спрашиваю, уводя разговор от совершенно бессмысленной темы. Он все равно никогда не признается.

– Почти десять лет.

– Она тебя любит.

– Да, – тихо говорит он, и я знаю, что он чувствует то же самое к Кэти. По его собственному признанию, он не может жить без нее.

– Она знает о «Поместье»? Ай!

– Детка, прости! – О, в его голосе страх. Его губы оказываются на моей спине, чтобы поцелуями загладить вину. – Прости, прости.

– Все нормально. Я в порядке. Не выпрыгивай из штанов. – Чувствую, как он чуть приподнимается, а затем следует короткое, резкое касание его ладони по заднице. – Эй!

– Не умничай, – предупреждает он и водит ладонью по ягодице.

– Ну? – напираю я.

– Что «ну»?

– Кэти. Она знает о «Поместье»? – Чувствую, как немного крема попадает на ягодицу, а затем Джесси втирает его в место удара.

– Да, знает. Ава, это не какое то тайное общество. Никаких шпионских игр. Готово. Вставай.

– Ты держал это в секрете от меня, – бормочу возмущенно, присаживаясь на край кровати.