— Ну, это мне неведомо, — разгладила подол сарафана девочка. — А еще на лицо он сильно баский был, глаз не отвесть! Я с ним как-то раз близ Буйского завода повстречалась, да. По лесу бродит, чего-то бормочет, то под ноги глянет и травинку сорвет, то на небушко синее уставится. Как есть малахольный. Но видно, что славный, хоть и барчук. Ладно, думаю, пусть себе дальше идет. Грех его такого…

Она не закончила фразу, но я, кажется, знаю, что именно она недоговорила. «Губить». Или, к примеру, «с собой забирать». Хотя если это та, о ком я думаю, то первый вариант все же более верен.

Но уточнять не стану. Ни к чему это.

— Мне заказали блестяшку, что в могиле Святогора лежала, найти, я обязался это сделать. Вроде все.

— Как же все? — абсолютно искренне изумилась сидящая рядом со мной особа. — А сколько за труд тот тебе положили? Ты ж не за так из самой Москвы сюда прибыл, да еще под землю полез? Хороший, небось, куш обещан? Богатый?

— Ты про деньги? — уточнил я. — О них мы не договаривались. Разве что расходы заказчик на себя взял, а больше ничего не сулил.

— Охти мне! — всплеснула руками девчонка. — Ты никак тоже блаженный, как младшой сынок Акинфия Никитича? За красное словцо да улыбку спину ломаешь?

— Вовсе нет, — качнул головой я. — Просто у меня плата другая назначена, не деньгами. Заказчик меня в Навь обещался сводить, а это, знаешь ли, дело сильно непростое. Туда дорог почти не осталось, по плечу такое ох как немногим. Да ты сама, поди, про то не хуже меня ведаешь. Или даже лучше.

— А мне не сказал, — почти пропела Марго. — Ладно, запомню!

— Ишь ты! — опечалилась малая. — Обещал да не сделал? Негодный поступок!

— Я не в том смысле, — мигом поправилась вурдалачка. — Он и не обещал. Просто мы вроде как друзья, мог бы и поделиться сокровенным.

— Не со всяким другом другом будь, — подняла указательный палец вверх девчушка. — Может, вы и не закадыки вовсе? Может, это тебе только блазнится, а он на деле тебя за ровню себе не считает, как отвернешься, так губы кривит? Ты ж мертвячка, в тебе кровь стылая, чего с тобой откровенничать?

— Банально. — Марго скорчила гримаску.

— Ась?

— Лет мне много уже, говорю, — пояснила вурдалачка. — Таким меня не проймешь.

— Ну и ладно. — Подгорная обитательница снова уставилась на меня. — А Навь-то тебе на кой, молодец? Что ты там забыл?

— Долг надо отдать, — пояснил я спокойно, — давний и для меня важный.

— Настолько, что готов голову свою в заклад ставить? И здесь, в чужих владениях, и там, где живых и в старые-то времена не сильно жаловали, а по нынешним, поди, человека вовсе рвут сразу, как только приметят, аки псы кисаньку? Кому ж ты столько задолжал?

— Себе, — подумав, ответил я. — Самые серьезные долги, наверное, только так и появляются.

И словно не стало вокруг меня никого в этот момент, и словно не в пещерах подгорных я сейчас нахожусь, а в уютном доме Мирослава, что стоял когда-то неподалеку от деревни Путилково. И это была никакая не глушь, а самая что ни на есть Москва. Просто в столице, растущей не по дням, а по часам вверх и вширь, как ни странно, еще остались места, где рядом с роскошными башнями и типовыми домами, которые строят не по одному, а сразу районами, умудряются сосуществовать небольшие анклавы а-ля «русская деревенька». Как эти десять-пятнадцать домов умудряются противостоять генеральному плану застройки столицы, каким образом их собственники находят в себе силы и перед деньгами устоять, и перед риском внезапного ночного пожара, виной которого, конечно же, стала неисправная проводка, — неизвестно.