‑ Наверное, это здорово, ‑ тихо промолвила она, ‑ радоваться тому, что ты ‑ полуночник.

‑ Не надо так называть меня, ‑ так же тихо отозвался Джонатан. ‑ Я не «полуночник». Это словечко Рекса.

Джессика нахмурилась:

‑ А мне оно кажется вполне нормальным. В нем есть смысл, и оно уж точно звучит лучше, чем, скажем, «двадцатичетырехчасовик».

‑ Пожалуй, да, ‑ с улыбкой кивнул Джонатан. ‑ Да и слово «полночь» мне нравится. По крайней мере с тех пор, как я переехал в Биксби.

Джессика вдохнула поглубже для храбрости и бросила взгляд на залитую синим светом улицу. Еще до того, как наступило время синевы, ночь была очень красива и романтична, а уж теперь ‑ и подавно. Листья, опадавшие с величавых дубов, замерли в воздухе, будто стайки птиц с темным оперением. Синева перекрасила желтые и красные листья в черные.

Джессика вспомнила, как выглядели в первую ночь дождевые капли, как кончики ее пальцев освобождали их из полночного плена. Интересно, а если она будет прикасаться к листьям, станут ли они падать? Ей вдруг захотелось пробежаться по улице, выхватывая из воздуха пригоршни листвы. Когда она жила в Чикаго, там она никогда не могла пройти мимо сосулек: всегда обламывала их, словно этим могла разрушить чары зимы.

Но посреди черных листьев Джессике по‑прежнему мерещился тот темняк, что напал на нее и гонялся за ней. Эта жестокая тварь могла притаиться где угодно в замершем мире. Джессика поежилась и отвернулась от окна.

Собственная спальня до сих пор казалась ей чужой. В синем свете комната выглядела тусклой, как тающие воспоминания. В воздухе повисли неподвижные пылинки.

‑ Полночь очень красива, ‑ сказала Джессика. ‑ Но очень холодна.

Джонатан нахмурился:

‑ А мне никогда не бывает холодно. И жарко тоже не бывает. В полночь я всегда себя чувствую как в погожую летнюю ночь.

Джессика покачала головой:

‑ Я не про такой холод.

‑ А, понятно, ‑ кивнул Джонатан. ‑ Да. Порой действительно кажется как‑то уж слишком пусто. Так, словно мы ‑ последние люди на земле.

‑ Спасибо. Мне сразу стало намного веселее.

‑ Ты не должна бояться полуночи, Джессика.

‑ Я боюсь только того, что меня сожрут.

‑ Тебе просто не повезло.

‑ А Рекс сказал…

‑ Не переживай из‑за того, что говорит Рекс, ‑ прервал ее Джонатан. ‑ Он немножко параноик. Он считает, что никто не должен изучать время синевы до тех пор, пока не изучит историю полуночников за десять тысяч лет. Но ведь это же то же самое, как если бы тебя заставляли прочесть инструкцию к видику, перед тем как посмотреть фильм. И между прочим, я как‑то раз видел, что Рекс именно так и сделал.

‑ Тебе бы увидеть того темняка, который на меня напал, ‑ буркнула Джессика.

‑ Я видел темняков. Очень много видел.

‑ Но…

Джонатан исчез за окном, у Джессики перехватило дыхание. Он так быстро скрылся из глаз так изящно упал навзничь, как падают в воду с борта катера аквалангисты. А в следующее мгновение над подоконником появились его голова и плечи.

Он протянул руку через подоконник.

‑ Иди сюда. Позволь, я прогоню твои страхи.

Джессика растерялась. Она оглянулась, посмотрела на линию из тринадцати кнопок, которые по совету Десс воткнула в подоконник. Она чувствовала себя до предела глупо, украшая все подоконники в своей спальне кнопками. Чтобы какие‑то кнопочки смогли уберечь ее от сил Зла?

Но Десс объясняла, что дело тут не в предметах, а всего лишь в их числе.

Джонатан заметил, куда она смотрит.

‑ Позволь, я угадаю: ты защищена могущественной силой скрепок?

‑ Да нет.