Рекс забрался в машину, закрыл дверь и старательно сел так, чтобы не оказаться слишком близко к Мелиссе. Когда он поморщился, взглянув на уровень громкости звука, Мелисса вздохнула и убавила громкость на одно деление. Люди не имеют права жаловаться на музыку, какой бы она ни была. Та трескотня, которая раздается у них в головах, пока они не заснут, в сто раз оглушительнее, чем любая трэш‑металлическая группа. А уж по части какофонии человеческие мысли переплюнут даже шайку десятилетних трубачей, играющих на улице в надежде сшибить хоть немного деньжат. Если 6 только люди могли себя слышать…

Но Рекс был не так уж плох. Он был другой. Его Мелисса воспринимала так, как если бы слушала музыку по другому каналу, свободному от помех дневной толпы. Он стал первым человеком, чьи мысли она выделила, отфильтровала из жуткой мешанины вокруг. И до сих пор она читала его мысли лучше, чем чьи бы то ни было.

Сейчас она ясно видела его волнение и жгучее любопытство. Она ощущала его нетерпение на вкус ‑ настолько резким и настойчивым оно было в сравнении с обычным спокойствием Рекса.

Мелисса решила помучить его ожиданием.

‑ Классная гроза была ночью.

‑ Ага. Я выходил ненадолго, чтобы поискать молнии.

‑ Вот и я тоже. Но только промокла как собака.

‑ Настанет ночь, когда мы обязательно найдем хоть одну, Ковбойша.

Мелисса фыркнула, услышав свое детское прозвище, но пробормотала:

‑ Конечно. В одну прекрасную ночь.

Когда они были маленькие, когда их было всего двое, они постоянно пытались разыскать молнию. Они хотели посмотреть вблизи, как разряд уходит в землю. Как‑то раз, несколько лет назад, они целый час напролет мчались на велосипедах к яркому зигзагу, пылающему на горизонте. Но они не успели. Они и половину пути не проехали. Выяснилось, что до молнии куда как дальше, чем им казалось. Естественно, ехать обратно под проливным дождем пришлось намного дольше, и к тому времени, когда они добрались домой, оба вымокли до нитки.

Мелисса плохо себе представляла, что они будут делать, когда им наконец удастся подобраться к молнии вплотную. Рекс не очень‑то распространялся на эту тему. Мелисса чувствовала, что он и сам не очень четко это знает. Но что‑то он вычитал во время одного из своих путешествий.

Школа неумолимо приближалась, а вместе с ней приближалась гремучая смесь мучительных потуг и непринужденного схватывания на лету.

Вблизи на смену вкусу приходил гвалт, горечь на языке Мелиссы плавно сменялась страшной какофонией. Скоро придется надеть наушники, иначе до начала уроков не дожить.

Мелисса сбавила скорость своего старенького «форда». Ей всегда было трудно подъезжать к школе, а особенно ‑ в начале учебного года. Она очень надеялась, что обычное место, где она ставила машину ‑ возле мусорного контейнера на пустыре напротив школы, ‑ свободно. Припарковаться где‑то еще было бы непросто, а школьная парковка находилась слишком близко к очагу хаоса, и Мелисса могла там не справиться с управлением.

‑ Ненавижу это заведение, ‑ процедила она сквозь зубы.

Рекс посмотрел на нее. От его простых, четко выстроенных мыслей ей на несколько секунд стало легче. Она даже смогла сделать глубокий вдох.

‑ Должна быть причина, ‑ сказал Рекс.

Причина? Зачем кому‑то может быть нужно, чтобы она, Мелисса, была такой? Чтобы каждый день терпела эти муки?

‑ Ну да. Все это придумано для того, чтобы превратить мою жизнь в дерьмо.

‑ Нет. Есть что‑то по‑настоящему важное.

‑ Спасибо.

Подвеска «форда» жалобно взвизгнула ‑ Мелисса слишком резко вошла в поворот. Рекс внутренне сжался, но не из‑за того, как его подруга вела машину. Он не любил причинять ей боль, и она это знала.

‑ Я не хотел сказать, что твоя жизнь не…

‑ Не важно, ‑ прервала его Мелисса.