Вопрос только вот в чем… Хочу ли я снова стать тем, кто я есть? Или я хочу повернуться хвостом к прежней жизни и стать стайным, как Порох, Прыгушка или Лапочка…

Или Омега».

Он поежился. Нет, он не даст втянуть себя в стайную жизнь, не отдаст свою свободу за радости стайной охоты в теплый вечер, за пробирающий до костей восторг Великой Песни. Он не позволит Омеге выдать свою тайну, он сделает все, что потребуется ради выживания, ради спасения, ради того, чтобы вернуть себе возможность снова стать Счастливчиком. Он сделает все, что для этого нужно. И хватит об этом думать!

«Я никогда не прощу себе этого, – подумал он, – значит, мне придется с этим жить – если я хочу выжить. Ведь я Счастливчик, одиночка Счастливчик, и я хочу выжить».

Он вскочил, чтобы не дать себе возможности передумать. Глубоко вздохнул. Потом встряхнулся, потянулся и с самым беспечным видом направился к палатке охотников, где принялся рыться в подстилке, притворяясь, будто просто взбивает ее поуютнее.

При этом он незаметно отодвигал в сторонку черные волоски Торфа. Собрав хорошую кучку, Счастливчик глубоко вздохнул и слизнул ее языком. Жесткая шерсть неприятно царапала нежную кожу гортани, щекотала небо. Его чуть не стошнило, и не только от щекотки, но и от запаха Торфа.

Счастливчик долго пожирал глазами поляну, выжидая, когда никто не будет на него смотреть, но когда решился и начал подкрадываться к сосне, где лежала добыча, ему все равно казалось, будто все глаза племени обращены на него – в особенности два самых страшных, самых ледяных желтых глаза.

«Не оглядывайся! Веди себя, как ни в чем не бывало!»

Бросив последний взгляд через плечо, Счастливчик понял, что никто на него не смотрит. Альфа лежал на своей скале, прикрыв глаза, Лапочка свернулась клубочком рядом. Остальные отдыхали, вылизывали друг друга, обменивались новостями, играли или затевали шутливые поединки. Вьюн, самый крупный из щенков Луны, боролся со своей сестренкой Носишкой, кусая ее своими смешными беззубыми деснами, а их братишка Пушок с визгом гонялся за собственным коротким хвостиком. Луна и Порох с гордостью наблюдали за ними, забыв обо всем на свете.

Сейчас – или никогда.

Счастливчик прошелся языком по шкуре оленихи, торопясь отделаться от шерсти Торфа. Остатки он выплюнул, но несколько волосков все равно застряло у него между зубов.

«Нет!»

Счастливчик запаниковал и судорожно заскреб лапой по своей морде, пытаясь поскорее избавиться от предательской шерсти. Волоски оказались жесткими и неподатливыми, они прилипли к его языку и нежной внутренней коже щек, вызывая позывы рвоты.

«Но они же выдадут меня с головой»! – думал Счастливчик, трясясь от страха и приступа дикой паники.

Наконец-то!

Ему удалось подцепить когтем скрученный в колечко волосок, вытащить его изо рта и языком прилепить на шкуру оленихи. Последний волосок Счастливчик снял со своего носа.

Все? А дальше?

Он снова огляделся по сторонам. Сердце билось у него в глотке, перед глазами стелился туман. Но по-прежнему никто не смотрел в его сторону, даже Омега.

«Нытик слишком уверен в себе и своем коварном замысле», – с внезапным приступом ненависти подумал Счастливчик.

Но сейчас было не время для угрызений совести. Счастливчик вцепился зубами в мягкий живот оленихи, надорвал шкуру и впился в нежное, еще теплое мясо. В конце концов, он помогал добыть эту дичь и в собственной пасти тащил ее в лагерь, так что никому не покажется странным, что от него пахнет олениной!

Потеряв счет времени, он рвал, глотал и снова рвал. «Хватит! Или еще нет? Еще кусочек. Быстрее, Счастливчик! ТОРОПИСЬ!»

Чувствуя, что больше не может выдержать напряжения, Счастливчик отпрянул от туши.