— тоже верно. А почему он был один? Их же в поместье несколько?

Этот вопрос объяснила Аэлена. Ночевали конюхи по одному, попеременно. Мало ли что случится с лошадями, а он и тут. При конюшне даже каморка была оборудована, специально.

— Вот…

Аэлена распахнула дверь и присвистнула. Совершенно позабыв, что она лайри и не должна выражать свои чувства подобным вульгарным образом.

Покойный конюх явно был романтиком.

В каморке было устроено… этакое романтическое свидание. Кто бы там ни побывал, но готовились основательно. Кровать перестелили почти белым бельем, на стол поставили тарелку с фруктами, два стакана — и даже! Даже розу в кувшине!

— У него тут романтическое свидание намечалось? — удивился Гарт.

— до или после? — задумчиво пробормотала Аэлена.

— Вместе? — предложил свой вариант Рошер.

— То есть? — не понял Гарт.

— Если он шантажировал женщину и попросил оплату в таком виде?

— Тоже возможно. А с кем из служанок он крутил? С кем он вообще был, бывал?

Аэлена задумалась. Покачала головой, в ответ на вопрос деверя.

— Не представляю. Я вообще стараюсь брать на работу людей семейных и не поощряю разврат в своем доме. Дети же рядом, мало ли что они увидят…

— Но слуг я все равно расспрошу, — подвел итог Рошер. — Аэла, надо вызвать стражу и сдать труп.

— я займусь, — кивнул Гарт. — Аэлена, а ты собирай ко мне детей, хорошо?

— Сделаю.

Аэлена развернулась и пошла собирать малышню. Мысли бились в голове вспугнутыми летучими мышами.

Страшно, Четырехликий, как же страшно! Кто это может быть?

И зачем? За что!?

Четырехликий, помилуй хотя бы моих детей. Я сильная, я со всем справлюсь, но мои дети и муж… они беззащитны. Хотя бы их! Сбереги хотя бы их! Пожалуйста…

Рошер тем временем опрашивал слуг и служанок. Но…

Да, конюх. Дорош Рейнар.

Работник хороший, но не без своей дури. У кого‑то самомнение, у кого‑то вино, карты или кости. В случае Дороша этой дурью были женщины.

Причем — замужние.

Мужчина влюблялся, обхаживал объект воздыханий, добивался своего, обожал женщину, ценил… месяца два. И — переключался на следующую.

Постоянства ему не добавляли даже регулярные визиты мужей с чем‑нибудь увесистым. Но при этом он жестко разделял работу и личную жизнь. Знакомился на улицах, в тавернах, где‑то еще, но из прислуги никого не трогал. Мог ущипнуть, мог шлепнуть по попке, сказать комплимент в меру разумения, но и только‑то.

Нарывался уже, чудом ноги унес, вот с тех пор и решил, что на работе — ни — ни.

За кем он сейчас ухаживал?

Да кто ж знает!

Вроде как с Вайсти они вместе выпивали… может, чем и делились. Вайсти?

Второй конюх. Но его сегодня нет, выходной у него.

Была ли у него семья? Нет, семьи не было, детей тоже. Родители вроде как были, но в другом городе. Отрезанный ломоть, иначе и не скажешь.

Где жил покойный?

Да вроде как на Кузнечной улице, снимал комнатушку. Говорил, зеленый дом…

Вот туда Рошер и собрался.

В гостиной было весело и интересно, так что мимо пришлось красться на цыпочках. Туда прибыл сам почтенный начальник стражи. Сар Карен Шойс.

И тут же взялся за прислугу.

Если конюха отравили, то кто?

Конечно, кто‑то из слуг! Дворецкий, например! Или второй конюх!

Нельзя доказать? Так на дыбе признаются!

Гарту, понятное дело, эта постановка вопроса не понравилась.