Забравшись в шкаф, Микки закрыл дверь и пролез к противоположной стенке – ту сторону скорее всего не станут открывать. Затем он достал с верхней полки подушку и подложил ее под больную спину, прислонившись к гладильной доске. Дверь со своей стороны он чуть‑чуть отодвинул, на случай, если придется провести здесь несколько часов.

Доктор Пунвалла с женой пришли минут через сорок: в комнате послышались усталые вздохи и приглушенные голоса.

– Этот Дэвис Мур такой милый, правда? – сказала миссис Пунвалла.

Доктор Пунвалла ответил:

– Да. Какое несчастье, что у него так все сложилось, хотя, честно говоря, было бы интересно узнать, что же на самом деле произошло. Я имею в виду ту неприятную историю в Чикаго. В его версию о тайном исследовании, пожалуй, сложно поверить.

– И все‑таки он замечательный человек.

– Да, да. Это точно.

Они умылись, вещи оставили где‑то в комнате – шкаф не открывали. Затем поцеловались кратким супружеским поцелуем и легли. Микки дождался, пока со стороны постели не донеслось легкое похрапывание, вышел из шкафа и выстрелил через толстую подушку с близкого расстояния каждому прямо в лоб.

54

Поразмыслив хорошенько, мисс Эберлейн пришла к выводу, что ее ученик выбрал странную и даже опасную тему для своего доклада по обществоведению, однако она вполне укладывалась в заданную рубрику: современное общество. Вот уже три с половиной года маньяк из Уикер‑парка периодически становился главной темой газетных выпусков, неизменно наводя ужас на все шесть миллионов жителей Чикаго. В его нападениях не было строгой периодичности – однажды между убийствами с характерным почерком прошло целых девять месяцев. Но каждый раз, едва город начинал расслабляться: оживали и заполнялись беззаботной молодежью ночные клубы в Вест‑сайде, люди в одиночку ездили в надземке, переставали созваниваться с близкими и друзьями, чтобы сообщить, что благополучно добрались до дома, – как возникал очередной труп, новое страшное предупреждение появлялось во всех утренних новостях.

Сообщения о новых жертвах производили особенно тяжелое впечатление на молодых одиноких женщин, таких, как сама мисс Эберлейн. Из одиннадцати жертв маньяка девять были женщины, а убийства мужчин, по мнению полиции, носили спонтанный характер: может, эти двое откликнулись на крики о помощи, а может, стали невольными свидетелями преступления. Как тысячи других молодых жительниц Чикаго, мисс Эберлейн записалась в ближайший спорт‑клуб на занятия по самообороне и вооружилась газовым баллончиком. Родители подарили ей отдельную квартиру в центре, в престижном жилом комплексе. Прожив там всего четыре года, она продала ее и переехала в квартиру побольше, чтобы хватило места для соседки или ротвейлера.

В общем, не удивительно, что один из учеников предвыпускного класса захотел написать доклад об убийствах маньяка из Уикер‑парка. Ее больше обеспокоил возраст ученика. Джастин Финн перескочил через три класса и был переведен к ней. Для четырнадцати лет он был пугающе умен и развит. Когда он впервые вошел в ее кабинет в начале прошлого полугодия, у нее в голове промелькнул неожиданный вопрос: есть ли на теле этого мальчика какая‑нибудь растительность, помимо копны светлых вьющихся волос на голове? Мисс Эберлейн тут же отругала себя за эту мысль и выбросила ее из головы. У нее и так хватало хлопот с зарождающейся сексуальностью мальчишек‑старшеклассников. Джастин, без сомнения, станет интересным молодым человеком, но позже – к тому времени, когда лет в девятнадцать получит степень по юриспруденции.

– Удивительной особенностью маньяка из Уикер‑парка является то, что он никогда не оставляет никаких улик, – говорил Джастин. – Практически все преступники оставляют хоть что‑то: кровь, волосы, семя… – Парень с «галерки» загоготал, а девушка на первой парте закатила глаза и ухмыльнулась.