– Но, Джастин, ведь ты и разработал свои условия, – возразил Дэвис, пренебрегая возможностью сказать Джастину, что он – не злодей. – Я пришел, потому что ты меня об этом попросил. Да, ты стал мне отвратителен, но стоит тебе передумать, я заберу все это и уйду. – Дэвис говорил совершенно искренне. Вот только он не представлял, что будет делать дальше.

– Я придумал, как все должно произойти, – подтвердил Джастин. – И мне нужно, чтобы это сделали вы, потому что вы хотите моей смерти.

– Это неправда.

– Нет, правда. – Джастин взял в руку иглу, соединенную с машиной смерти, которую только что собрал Дэвис, снял с нее защитный колпачок, но остановился, прежде чем проткнуть кожу. – Мы поймали Койна. Он умрет от укола, пусть даже это будет нескоро. Но вы злитесь, и вам больно от того, какими методами мне пришлось воспользоваться, чтобы поймать его. Вы‑то ни за что не прибегли бы к таким мерам. И теперь я стал для вас обузой. Мое существование – не только доказательство преступления Койна, это еще и доказательство вашего преступления, совершенного семнадцать лет назад. Есть только один способ забыть все, забыть боль последних двадцати лет – прекратить мое существование. И единственный способ восстановить справедливость в отношении Дайдры Торсон – убить меня. Меня должен убить тот, кто желает моей смерти.

– Не обязательно для этого умирать. Достаточно сесть в тюрьму.

– Разве Анна Кэт была бы по‑настоящему отомщена, если бы Койн получил от тридцати пяти до пожизненного? – Дэвис не ответил. – Лет через десять власти штата все равно прикажут вогнать мне в вену иглу, только тогда это будет более унизительно, гораздо более мучительно и принесет еще больше стыда и страданий моей матери. Не говоря уже о том, что вас тоже посадят. Это неправильно. – Он дотронулся пальцем до металлического скелета и несущих отраву пластиковых органов. – Запускайте процесс, и тогда все получат то, чего хотят. Все получат по заслугам.

– Только не я, – возразил Дэвис и опустил ноги на пол.

– Можете не торопиться, – сказал Джастин.

У Дэвиса вырвался тихий смешок.

Они беседовали еще около часа. О книгах. О философии. О химических веществах в пластиковых пакетах и о том, как они действуют. О том, сколько времени пройдет с того мгновения, как Джастин заснет, и до того, когда остановится сердце, и от остановки сердца до смерти.

– Если проведут вскрытие, все обнаружится, – предупредил Дэвис Джастина. Это подавала тихий голос совесть, заставляя его делать вид, что ему не все равно. – Сразу поймут, что это не героин.

– Это вряд ли, – отозвался Джастин. – У коронера округа Кук не хватает сотрудников. Они очень редко проводят вскрытия; потрошат примерно один из десяти трупов. Причину смерти почти сразу объявляют на месте происшествия. Я читал об этом в журнале «Тайм». Так что если все выглядит, как передозировка, и пахнет, как передозировка… – с этими словами он дотянулся до рюкзака, лежавшего у кровати и достал оттуда пакетик с белым порошком и перочинный нож. Открыл нож и надрезал пакетик; часть содержимого просыпалась на синтетическое покрывало в цветочек.

– Я, кажется, впервые в жизни вижу героин, – сказал Дэвис. Это прозвучало как признание. – Думал, что видел, но оказывается, нет. Такой, по крайней мере. Нам его показывали в медицинской школе, но он был не такой белый.

Джастин провел по порошку пальцами, разделив его на несколько узеньких дорожек.