Приветливое солнце Цинциннати выглянуло из‑за белого облачка. Темные щеки Сэлли тут же стали горячими. Ресторанчик постепенно заполнялся посетителями, заглянувшими пропустить по стаканчику после работы, гул нарастал, из‑за барной стойки то и дело выносили подносы с выпивкой и закуской.

– Простите, что задаю вам такой вопрос, – извинилась Эллис. – Я сама не играю. А что делает в данный момент виртуальная Сэлли Барвик? Сидит и беседует с моей компьютерной версией? В виртуальной копии этого ресторана?

– Она действительно находится в виртуальном Цинциннати, – ответила Сэлли, – и занимается продвижением книги о Сэме Койне: «Убийца из виртуального Чикаго».

Щурясь в лучах яркого солнца, Барвик вдруг позавидовала своей экранной копии: в ее опусе было куда меньше вымысла, чем в книжке реальной Сэлли.

93

Десятки лет на этот тонкий золотистый ковер проливали спиртное, коку, кофе, и теперь он был фисташкового цвета шести разных оттенков. В комнате стоял отвратительный запах. Поскольку этот номер (равно как и все остальные в мотеле «Лоренс энд Лейк‑Шор Мейфлауэр») снимали тайные любовники, вряд ли здесь когда‑нибудь открывали окна или раздвигали тяжелые шторы. Кто знает, почему Джастин выбрал именно это место? В сотне других они точно так же остались бы неузнанными, и случайные свидетели не стали бы изумляться или поднимать шум из‑за того, что подросток снял комнату в мотеле, а через час к нему присоединился мужчина средних лет.

На маленьком круглом столике – настоящий натюрморт: открытая пачка сигарет, зажигалка, резиновый жгут и пустой шприц, – все это аккуратно разложено вокруг обрезанной банки из‑под колы, перевернутой закоптившимся дном кверху. Джастин лежал на кровати, накрывшись пододеяльником, и смотрел по телевизору старый комедийный сериал. У одного из героев была любимая фраза: «Ай‑да Джимми!», которую он произносил по‑южному пронзительно, так, что у Дэвиса каждый раз вибрировали барабанные перепонки, и он подергивался, как от щекотки.

– Прощальная вечеринка? – спросил Дэвис, кивнув в сторону шприца. Он не стал к нему прикасаться и вообще старался запомнить предметы в комнате, до которых дотрагивался. Он, конечно, все протрет, когда закончит, но это не значит, что можно вести себя беспечно.

Джастин повернулся на левый бок и натянул пододеяльник до подбородка. Вид у него был взъерошенный, словно его неожиданно разбудили.

– Полиция скажет матери, что это была передозировка. Комнату в доме отца я сделал похожей на наркоманский притон. Она решит, что я убежал из‑за наркотиков. Так будет лучше для нее. И для вас.

Дэвис вздохнул:

– Ты, надо понимать, пользовался этой дымовой завесой и в прошлом году? Марта сказала мне на выпускной церемонии, что ты употребляешь наркотики. Она считала, что это я тебе их поставляю. А ты на самом деле никаких наркотиков не покупал?

– Отчего же, покупал, – отозвался Джастин, – и рассыпал их по всей комнате. Только никогда не пробовал. То есть попробовал однажды, но у меня не было времени на это дерьмо. Мне столько всего надо было успеть сделать! А времени в обрез.

Дэвис поставил на край кровати синюю спортивную сумку и начал разгружать ее: пакеты из толстого пластика, заполненные прозрачной жидкостью; резиновые трубки; металлическая стойка, напоминающая небольшую вешалку на тяжелой подставке с несколькими крючками сверху и рычажками снизу.

– И это все? – спросил Джастин, приподнимаясь. Он специально задал этот глупый вопрос. Знал, что Дэвис ему обрадуется, обрадуется возможности поговорить, потому что последние дни им было все трудней разговаривать, а сегодня тем более.

Дэвис собрал нехитрое устройство. Повесил пакеты на крючки, от них шли резиновые трубки с клапанами, в свою очередь соединявшимися с рычагами.