– Ну конечно. Койна арестовали и, если верить газетам, уже признали виновным. Цитирую: «Суд, вероятно, будет простой формальностью».

– А как же твоя теория?

– В каком смысле? – Джастин улыбался, как комик, который ждет, пока до аудитории дойдет его шутка.

– Ты же говорил: пока Койн убивает в «Теневом мире», он не чувствует потребности убивать в реальности. Разве Койн не совершил убийство в игре совсем недавно? В тот вечер, когда он напал на Сэлли?

– Ну, это же не точная наука, – усмехнулся Джастин.

– Ерунда. Вся твоя теория о маньяке в реальности – убийце в «Теневом мире» – ерунда. – Он отвернулся и вдавил ботинок во влажный песок. Остался четкий отпечаток, был виден каждый бугорок и каждая впадина его подошвы. – Я знаю, что это сделал ты, – будто нехотя сказал Дэвис, понимая, что обвинение уже нельзя взять назад. Теперь между ними все изменится.

Дэвис готов был признать, что у него нет никаких доказательств. Более того, пока эта мысль не пришла ему в голову, он даже представить себе не мог, что Джастин на такое способен. Конечно, он читал отчеты о психическом развитии Джастина и волновался когда‑то, узнав об исчезавших в окрестностях дома Финнов домашних животных. Они с Джоан постоянно спорили: повторит ли Джастин судьбу донора? И все же такой вариант развития событий казался им маловероятным. В глубине души Дэвис никогда не допускал даже мысли о том, что их самые черные страхи станут реальностью.

И вот правда обрушилась на него, и он уже начал с ней смиряться. Сомнения овладели им, едва он услышал от Марты Финн, что Джастин употребляет наркотики. Матери чувствуют своих сыновей. Джастин не принимал наркотики, но с ним действительно творилось неладное.

С того самого дня, когда Джастин постучал в его дверь, их объединяли не факты и доказательства, а некие априорные истины. Одна из них: Сэм Койн убил Анну Кэт, дочь Дэвиса. Наверняка было правдой и то, что он убивал других девушек. Целый год они с Джастином хранили эту страшную тайну. Ею ни с кем нельзя было поделиться, и Дэвис воспринимал это как кару. Кару за то, что он так эгоистичен. За то, что он плохой муж и посредственный отец. Когда‑то идея найти и разоблачить убийцу Анны Кэт стала его религией; но прошло время, и он сделался безропотным, как монах, и молчаливое знание правды было ему единственной наградой. У них с Анной Кэт остался один, последний секрет – лицо и имя ее убийцы.

Но он не учел, что есть еще и Джастин, который подобно евангелисту стремится донести до людей правду любой ценой.

– Я хотел обо всем вам рассказать, – проговорил Джастин.

– Не лги! – отмахнулся Дэвис.

– Нет, серьезно. Мне казалось, что вам будет легче, если я ничего не скажу. Но все равно собирался. Потому что мы еще не закончили.

– Нет, Джастин, нет. Все кончено. Остался только один вопрос: как теперь все исправить.

Джастин рассмеялся и помотал головой:

– А вам кажется, что надо что‑то исправлять? Человек, который убил вашу дочь, сядет в тюрьму, возможно, до конца своих дней. Не за убийство Анны Кэт, но все же…

– За убийство, которого он не совершал.

Джастин вскарабкался на дюну и посмотрел на озеро. В темноте оно лишь угадывалось по белым барашкам волн.

– Помните, мы говорили о том, что одно сознание может существовать одновременно в двух телах? – произнес он с высоты. – Я чувствовал его. Когда я убивал ту девушку, я чувствовал Койна. Я понимал его. Понимал, почему он ощущал потребность делать это. Почему маньяк из Уикер‑парка вновь и вновь выходит на охоту. Я осознал, каково это – не иметь возможности справиться с собственными желаниями, быть куклой в руках у неведомой силы.