— Классическую тоже люблю… — сказал он, как тогда теряясь от ее почти надменного тона.

— Тоже так тоже… — Лена помолчала минутку, погоняла перед собой уголек, точно в «классы» на ходу поиграла. — А мне твой Игорь что-то не очень… — Она скроила гримасу.

— Мой! — Он усмехнулся. — Я вчера решил: отрезано, был ты мне другом, хватит!

— Это когда он на комитете с Галиной в «балду» сражался?

— Да. Ты откуда узнала?

— Оттуда! Ты волком на него смотрел — вот откуда!.. А потом ничего не сказал?

— Почему? Сказал.

— Что же, интересно?

— Что, мол, дружба врозь. Ну, не в таких, может, словах… Да он понял.

— Ого! — произнесла Лена. В ее голосе было чуть-чуть завистливое уважение к такой прямоте и одновременно робость перед нею. — Что же он тогда к тебе сегодня явился?

— Так мы днем вроде помирились, — неохотно ответил Валерий.

— Помирились? Это как же? — И, так как он запнулся, ответила сама: — Я знаю — так! — Лена высвободила руку, согнутым мизинцем зацепила мизинец опешившего Валерия и, откровенно издеваясь, пропела младенческое заклинание: — «Мирись, мирись, никогда не дерись! Если будешь драться — не буду играться!..» Вот так вы и помирились, — уже не дразня, спокойно закончила она.

— Значит, думаешь, я на попятный пошел, да? — спросил он тоном мальчишки, ударяющегося в амбицию. — Думаешь, да? — повторил он, цепенея от сознания, что ведет себя несолидно, неуместно и падает в глазах Лены.

Она не ответила, только взглянула на него, точно не узнавая. И тогда Валерий, желая погасить этот взгляд, следя больше за ее глазами, чем за собственными словами, рассказал, каким скоропалительным и случайным было его примирение с Игорем, почему он скомкал разговор. Где-то в середине последнего слова его точно опалило: выдал себя! Проболтался! Она, конечно, все поняла…

Он шел и смотрел неотрывно себе под ноги, потом скосил глаза на Лену. Она тоже смотрела себе под ноги, лицо ее было темно-розовым от смущения… И выглядела не увереннее его.

— Чудак, — сказала наконец Лена, — я же тебе все равно дозвонилась бы!

Он был счастлив. Ведь Лена сказала это, не пропустив мимо ушей его слова, нет, а в ответ на них! Ее ответ значил, что ей не надоело б еще и еще раз опускать в прорезь автомата монету, слышать короткие гудки, снова занимать очередь к будке и опять набирать его номер… Это было замечательно! Это была почти что взаимность!

— Валерий, — проговорила Лена, — а мы так и не придумали, как защитить твоих малышей. — Вероятно, она вспомнила об этом потому, что они прошли мимо той подворотни в школьном переулке, где всегда топтались подростки, которых невольно сторонятся прохожие.

— К завтраму будет придумано! — пообещал Валерий. Ему сейчас все было под силу.

— И тогда мне скажешь?

— Конечно.

— Уж, пожалуйста, меня как члена комитета держи в курсе деля. Ладно?.. — спросила она, улыбнувшись ему.

— Ладно, член комитета, — ответил он ворчливо и все-таки очень мягко.

Ему хотелось немедля о ней позаботиться, сейчас же от чего-то оберечь, и тяготило, что нет для этого повода.

— Не холодно? — спросил Валерий.

Гуляя, они сделали изрядный крюк и только теперь повернули в сторону ее дома. Навстречу порывами дул ветер, взметая сор и даже дробленый шлак, которым посыпали наледь.