Перед деловым визитом Петр заехал домой и нарядился по всем правилам стандартного костюма «нового русского»: обстоятельства требовали необычного подхода, и любая мелочь могла сослужить хорошую службу. Поглядел на себя в зеркало и, никак это дело не прокомментировав, пошел на выход.

У искрошившегося бетонного крыльца дома он ненадолго притормозил и ненадолго взгрустнул, увидев покосившиеся двери: такие были в доме, где прошло его детство. Воспоминания бальзамом прошлись по сердцу и растаяли в дымке времени, а он поднялся по деревянным ступенькам на верхний этаж. Приложил ухо к двери и прислушался: в квартире ожесточенно спорили. Отчетливо различались два голоса, а фразы, произносимые другими голосами, были невнятными, глухими и то и дело повторялись и запинались на полуслове.

Он немного подумал, что бы это значило, и решил, что узнает, когда войдет. А потому аккуратно замазал зубной пастой глазок, надавил на кнопку звонка и стал ждать начала спектакля.

Основная масса голосов, из породы невнятных и обрывающихся, дружно стихла. Кто-то подошел с той стороны, посмотрел в глазок, увидел плотную белую массу, обиделся и отворил дверь, чтобы учинить разнос, но увидел в двух метрах от себя здоровенного, бритого почти под ноль, детину в кожанке, с толстенной золотой цепью и полукилограммовым крестом на шее, и решил, что учинять разнос будет невежливо.

— Вам кого? — исключительно в целях самообороны, вежливо переспросил он.

Петр устроил распальцовку, блеснули многочисленные кольца и печатки.

— Ну, типа, так: сам я из местных! — с намеком сказал он, чем вогнал Антона в дикий транс. — Вам привет от Михалыча и приказ от меня: телевизор вернуть на место, Михалыч передумал! Кроме того… ты не против, что я вошел — неудобно болтать через дверь, соседи услышат, неприятными слухами землю наполнят… — Петр прокашлялся, вспомнив, что отошел от роли. — Короче, братан, тебе не услышать о себе ничего плохого, если с головы владельца телевизора упал хоть один волосок. Что вы с ним сделали?

— Ничего! — припертый к стене Антон сглотнул. — Его не было дома, когда мы…

Из зала с занесенным над головой японским мечом, выскочил Сергей.

— Не отпускай, сейчас я его на палочки разделаю! — прокричал он. Петр резко отшвырнул Антона в сторону: доморощенный ниндзя явно не соображал, с насколько острым оружием имеет дело и мог запросто располосовать на палочки их обоих, используя заграничный меч с русской широтой и размахом.

Почти так и произошло.

Сергей просто не успел сообразить, что к чему, и вовремя остановиться. Получивший приличное ускорение меч прошел сквозь потолок и стену, как нож сквозь масло, и с той стороны послышался приглушенный стеной грохот: разрезанная надвое полочка с книгами и с цветочными горшками высыпала содержимое на письменный стол и рухнула следом.

— Остановись, придурок!!! Разрежешь проводку — тебе же хуже будет! — запоздало предостерег его Петр, но меч уже разделил на половинки и обрушил на пол соседский стол, разрезал линолеум на полу, пол, лампу дневного света на нижнем этаже, после чего вклинился в противоположную стену, а потерявший равновесие Сергей по инерции кувыркнулся и упал на разделенный пол вверх тормашками.

Петр склонился над самоповерженным врагом и помог ему отправиться в обожаемый Густавом Юнгом мир бессознательного приличной силы ударом кулака. Антон оказался сообразительным (или сильно испуганным) и оказывать сопротивление не решился. Он просто нырнул в комнату, откуда вынырнул Сергей, и зазвенел надеваемой кольчугой. Петр занырнул следом и остановился на пороге, как вкопанный: комната была завалена старинным оружием. Мечи и сабли любых конфигураций, мушкеты, щиты, рыцарские доспехи, арбалеты и алебарды самым натуральным образом валялись под ногами в полнейшем беспорядке, а в углу приветом из современной эпохи возвышался знакомый импортный телевизор.