– Оставьте моего брата в покое.

– И рад бы оставить, да не могу. Друзей в беде не бросают.

– Послушайте…

– Нет, это вы послушайте. Я должен предупредить вашего брата и моего друга, что кое‑кто его ищет, чтоб шкуру с него спустить.

– Спустить шкуру? За что?

– Не прикидывайтесь. Будто не ведаете, что ваш братец Саса кучу людей понагрел! Вам известно, что он должен деньги половине Сицилии?

– Конечно, известно. Но он регулярно выплачивает долги. Так что пусть люди, про которых вы говорите, запасутся терпением: рано или поздно они получат свои денежки.

– Не смешите меня, а то я лопну со смеху. Разве вы не знаете, что, постоянно залезая в долги и не думая при этом, сумеет ли когда‑нибудь их вернуть, Саса задолжал две тысячи лир Нино Лонгитано, брату командора дона Лолло?

– Ни хера себе!

– Ну вот, теперь и вы выражаетесь. Я не ослышался?

– Умный у вас дружок, ничего не скажешь! Нашел кому задолжать две тысячи – брату дона Лолло Лонгитано! Эх, Саса, Саса! Неужто не понимал, что играешь с огнем?

– Его не переделаешь – уж так он устроен. А ведь ни для кого не секрет, что с командором Лонгитано шутки плохи и он своего брата Нино в обиду не даст. У меня есть старый палермский адрес Сасы, на улице Данте, новый он мне еще не успел прислать. Боюсь, что когда пришлет, будет уже слишком поздно.

– Пресвятая Дева! Слишком поздно для чего?

– Сами понимаете, для чего. Командор Лонгитано не одну шкуру с вашего брата спустит, а целых три! Так что жизнь Сасы в ваших руках, дорогой синьор Ла Ферлита, на сей счет не может быть двух мнений. Вы со мной согласны?

– Хорошо, сегодня же ему напишу.

– Что сделаете?

– Письмо напишу.

– Где ваши мозги? Сядете за стол и напишете письмо? Но, во‑первых, неизвестно, сколько оно будет идти из Вигаты в Палермо. Может, неделю целую. И значит, опоздает. Во‑вторых, когда худшее случится и объявятся карабинеры, при осмотре места преступления они обнаружат ваше предостерегающее письмецо. Думаете, после этого вас не вышибут из префектуры? А вот если вместо того, чтобы бумагу марать, вы скажете мне, где живет Саса, я сяду в поезд и поеду к нему. Обратите внимание, синьор Ла Ферлита: помогая вашему брату, я рискую собственной жизнью. Уверяю вас.

– Ладно. Розарио живет в том же Палермо. На проспекте Тюкери, номер пятнадцать, в доме Бордоне.

– Давно бы так! Где тут у вас выход из этого хунявого лабиринта?

Б

(Квестор – командор Парринелло)

– Спасибо, дорогой командор Парринелло, что поспешили откликнуться на мое приглашение.

– Это мой долг, господин квестор.

– Перехожу сразу к делу. Не скрою от вас, меня весьма удивило письмо его превосходительства префекта Марашанно. Вот оно, ознакомьтесь сами.

– Я с ним знаком. Господин префект дает мне читать все, что пишет. Даже собственные стихи.

– Как? Он сочиняет стихи?

– Вот именно. Он их покойной жене посвящает.

– Первой?

– Прошу прощения, что значит «первой»?

– Первой жене, разве не понятно? Той, что умерла. Вторая‑то с одним типом сбежала.

– Извините, господин квестор, я что‑то не понимаю. Насколько мне известно, его превосходительство был женат один раз. А теперь он вдовец.

– Но ведь он мне сам написал! Вы читали это треклятое письмо или нет?

– Дозвольте взглянуть. Нет, этого письма он мне не показывал.