— Прекратите! — истерически закричала Галина Юрьевна. — Немедленно прекратите! Яков, что ты молчишь?

— А он потому и молчит, что все это правда, так ведь, Яша? — И Алла фамильярно погладила шефа по руке.

Гуровин не шевельнулся.

— Правда, — продолжала Алла, обводя глазами присутствующих. — Вот только одного я в толк не возьму… Да что ж ты так сник-то? Не стесняйся, Яшенька, здесь все свои. С Галиной Юрьевной мы в некотором роде родственницы, через тебя, милый. А госпожа Савкова, наверное, твоя близкая подружка, раз она знает о нас все. Зачем же ты ей все рассказал, Яшенька?

Лицо Якова Ивановича покраснело, затем побелело.

— Я.., я никому… Выйдите все!

Никто не тронулся с места.

— А тогда как к ней, — Макарова кивнула на Савкову, — попала кассета? А? — Она перегнулась через стол к самому гуровинскому лицу.

— К…к…какая?

— Которую твой охранник снимал для того, чтобы у тебя на старперов компромат был! — выкрикнула Алла. — Как она попала к этой твари?

— К-как попала? — Гуровин схватился за сердце.

— Это ты у нее спроси. А заодно поинтересуйся, зачем она отправила ее моему мужу? Нравственность мою блюдет?

Лицо Гуровина посерело.

— Что ж ты испугался так, мальчик мой? — злобно спросила Алла. — Скажи спасибо, что не твоей жене, а то бы от студии ничего не осталось. Мой муж — человек безобидный, взял и ушел, бросил меня с двумя детьми…

Загребельная брезгливо отодвинулась от Савковой:

— Лена, как вы могли?

— Я не виновата, Галина Юрьевна, — затараторила та. — Но морально это очень тяжело вынести: она звонит мужу по телефону, дает ему задания — убери, приготовь, у старшего проверь алгебру, у младшего — литературу… А сама шасть в машину к Якову Ивановичу — и на дачу…

— Слушай, Леня, слушай, — повторила Алла. — Ты хотел выяснить все до конца.

— Откуда вы знаете, что на дачу? — Гуровин морщился от боли в сердце.

— Да от охранника твоего. Он тебя продал, Яшенька, продал. — А эта тварь еще сотне человек продаст. Мне-то уже ничего не страшно. А вот тебе — супруга, Галочка…

— Как вы смеете? — шепотом воскликнула Загребельная.

— А ты меня поучи… А потом я тебя поучу. Дележка опытом Знаете, как Яков Иванович ее называет? Шавка. В смысле, собака лает — ветер носит…

— Яша, — вдруг бросилась к Гуровину Загребельная, — Яша, что с тобой?

Яков Иванович с безжизненным, серым лицом, сидел в какой-то неестественной позе, согнувшись набок, левая рука болталась плетью. Он был без сознания.

— Приступ! — крикнула Галина Юрьевна Алле. — Что смотрите?! Леонид Александрович, “скорую” вызывайте! Кардиологическую. Савкова! Идите сюда! Помогите его положить! Люба! Где Люба?

Поднялся переполох. Люба побежала за водой. Галина Юрьевна принялась обмахивать лицо Якова Ивановича носовым платочком. Савкова бесполезно металась по кабинету. Крахмальников вызывал “скорую”. И в этот момент у него зазвонил мобильник.

— Да, — мрачно рявкнул Крахмальников.

— Ленечка, это Ростропович.

— Господи, здравствуйте, я.., простите, тут у нас…

— Ленечка, я чего звоню, наше торжество в Доме оперы отменяется.