– Думаю, – сказала Джина очень серьезно, – что с более важной темой вы ни разу в жизни не сталкивались – и не встретитесь больше никогда. Просто потому, что более серьезных вещей не существует. И еще: по той причине, что у вас больше не будет времени. Ни у кого не будет.

    Минич медленно поднял на нее глаза. Прищурился:

    – Вы что же – считаете, что я должен принять все это всерьез? Да кто поверит?

    – Волки! Волки! – нараспев продекламировала Джина. – И никто не поверил. Напрасно.

    Он не сразу понял, о чем она. Поняв, усмехнулся:

    – Классик всегда прав, да?

    Джина ответила:

    – Вы должны помнить. В пору моего младенчества – а вы, наверное, постарше, так что должны помнить лучше меня, – была пора взрывов, неурядицы происходили на Кавказе, а дома взрывались и тут, в Москве, да и не только…

    – Ну помню. И что?

    – Но куда больше тогда было ложных звонков: заминировано учреждение, школа, вокзал.

    – Было, было. Припоминаю.

    – И все-таки по каждому такому сигналу выезжали и проверяли совершенно серьезно. Потому что на десять или двадцать таких неумных шуток мог прийтись один серьезный случай – когда взрывчатка действительно была заложена.

    – Гм…

    – Конечно, решать вам самому. Но я бы на вашем месте…

    – Легко представлять, – хмуро проворчал он, – что бы ты сделал на чужом месте; куда сложнее, если это место – твое. По-вашему: насколько достоверным может быть предположение Люциана о катастрофе?

    – Более чем наполовину. Правда, я не могу судить беспристрастно.

    Минич глянул на часы:

    – Пожалуй, поздно уже звонить, а?

    – Смотря куда.

    – Моему главному. Теперь он уже наверняка дома.

    – Не знаю. Я бы позвонила.

    Минич поморщился. Но подошел к телефону и снял трубку. Набрал 095 и номер. Постоял. Положил трубку.

    – Занято.

    – Значит, дома. Позвоните через пять минут.

    – Позвоню, – кивнул он. – Давайте еще раз посмотрим – надо подумать, как ему сказать и что.

    – Я бы по телефону не очень распространялась. Мало ли?.. В самых общих чертах. Есть, мол, серьезные данные о грозящей всему миру катастрофе. Главное – чтобы голос был взволнованным и убедительным. Внушите себе, что вы верите Люциану на сто процентов, на сто двадцать! Разве вы не верили ему всегда?

    – Откровенно говоря, раз-другой он вовремя предупредил меня – помог отвратить неприятности…

    – Вот и помните об этом, когда будете говорить.

    Минич снова набрал номер.

    – Еще разговаривает с кем-то. Вообще-то он не любитель долгих бесед по телефону.

    – Значит, есть о чем поговорить.

    11

    Поговорить Гречину, главному редактору «Вашей газеты», которую принято было считать рупором оппозиции (не очень громким, конечно; чего же вы хотите: такие времена), собственно говоря, не пришлось, потому что на этот раз от него требовалось в основном слушать.