Расставив на столике чашки с кофе, я уселось в кресло напротив и, придирчиво разглядывая гостя, спросила в лоб:

— А какой твой интерес в этом деле, Назар? Только дружеское участие или вы ведете совместный бизнес, и душевное нездоровье Михаила Петровича стало отражаться на делах?

Презрев два предложенных, подразумевающихся ответа, Туполев, как всегда, выбрал третий вариант. Исконно свой.

— В том, что произошло с Михаилом, есть и моя доля вины. Мы были знакомы с детства — наши отцы дружили. Даже когда лет двадцать назад генерала Кутепова перевели на Дальний Восток, продолжали хоть и редко, но встречаться. — Назар отхлебнул кофе, закурил и продолжил: — Генерал ушел в отставку, занялся бизнесом, крайне удачно, надо сказать. И после его кончины Миша стал единственным наследником огромного состояния. Кофе превосходный, спасибо, — отвлекся гость.

— Спасибо кофеварке, — кивнула я.

— Так вот. Миша всегда мечтал перебраться на «большую землю», мы уже начали вести переговоры, готовить почву, но тут… это было четыре с половиной года назад, убили моего отца… Ну, ты же все знаешь…

Знаю. Четыре с половиной года назад началась пресловутая вендетта, и первым в списке из семи покойников стоял Туполев Савелий Назарович, убитый Самоедом по ошибке.

— Знаю, Назар. Ты уехал, — мягко проговорила я.

— Да. Я был за границей и, хотя и предлагал Михаилу помощь в переезде, тот все же медлил. Ждал моего возвращения. А может быть, я был не слишком настойчив… — немного растеряно, пожав плечами, проговорил Туполев. — Михаил к тому времени уже продал свой бизнес компаньону…

— Покойному Коваленко? — быстро уточнила я.

— Да. Ему. Но у Коваленко не хватало собственных средств, он залез в долги, наделал глупостей и, мягко выражаясь — «кинул» Государство. Государство в свою очередь определило его в лагеря на четыре года. Чуть больше недели назад Коваленко освободился, и Михаил, чувствуя свою вину, пригласил его к себе…

— Подожди, — перебила я. — Почему Михаил Петрович чувствовал себя виноватым перед бывшим компаньоном?

Назар поморщился:

— Миша струсил. На суде он мог отказаться от своих показаний — Коваленко умолял его это сделать, — и тогда бы адвокаты развалили дело. Но Михаил — элементарно струсил. Яков даже угрожал ему, прямо в зале суда… Коваленко местный, у него на Дальнем все схвачено… И вот еще что. Спустя год после вынесения приговора, день в день, жену Михаила сбила машина. Жену и любимую собаку. Белочку, кажется. Еще спустя год, тоже в апреле, его сын Марат скончался от передозировки.

— Бог мой, какой ужас, — проговорила я. — Ты намекаешь, что Коваленко отомстил за предательство?!

— А черт его знает. Доказать ничего не получилось. Но совпадения, согласись, невероятные.

— А… получается, что Коваленко тоже убили в апреле?

— Тоже, — кивнул Назар. — Апрель, знаешь ли, заколдованный месяц для семейства Кутеповых.

— Странно. Как все странно.

Незаметно для себя я уже всеми лапами стояла в центре дикой, интригующей паутины.

— Это не странно, Софья, это страшно. Если бы четыре года назад я выполнил обещание и помог Михаилу перебраться на «большую землю», его жена и сын были бы живы. Я виноват перед ним, Софья. И сейчас, когда он снова попросил у меня помощи, я не могу ему отказать.