Словом, кладовку я проверять не стал. Вместо этого заглянул в душевую и туалетную кабинки, которые располагались по обеим сторонам коридора между моей каютой и входным трапом. Я постоял с добрую минуту в полнейшей неподвижности, прислушиваясь к звукам. Опять‑таки повторюсь, что в кладовку с парусами я не полез, потому как счел это бессмысленным. Должно быть, мой «морской заяц» избегает нелегкой встречи, прошмыгивая сквозь распахнутые лацпорты. Несколько открытых иллюминаторов я заметил на обратном пути, когда вел последний осмотр перед тем, как выбраться на палубу. На всякий случай я их задраил, хотя это не остановит настойчивого двуногого воришку. С другой стороны, теперь крысы не смогут проникать на яхту и грызть живописные отцовские полотна. Напоследок я вернул дубинку на место, вставив ее в начищенные латунные держатели.

На дощатый настил эллинга я спустился в мрачном настроении, возмущенный тем, что «Темное эхо» оставили без присмотра. Факт как минимум парадоксальный. Яхту восстановили согласно спецификациям, которые сделали бы честь и арабскому шейху. И тем не менее она стояла беззащитной, брошенной на милость любого местного вандала с ворохом аэрозольных баллончиков. Это не просто парадокс, это прямо‑таки странно до дикости.

Когда я покинул эллинг и направился обратно к машине, то у ворот увидел одинокого мужчину. На нем были синие форменные брюки и синяя же рубашка, над карманчиком которой имелась нашивка с надписью «Охрана». Завидев меня, он сузил глаза, упер руки в боки и принялся раскачиваться на мысках. Эффект был бы более впечатляющим, если бы он удосужился оставить на голове фуражку, а на плечах – форменную куртку. Впрочем, солнце позднего апреля заставило его отказаться от этих предметов одежды, и сейчас они висели на спинке стула возле ворот. Это явно был сотрудник одного из ЧОПов, а не какой‑нибудь вышибала из местного ночного клуба, подрабатывавший в светлое время суток за пять фунтов в час. Мне стало его немного жаль. Оплывший, в возрасте, давно перевалившем за сорок. Брюки слишком узки в поясе да еще лоснятся в районе карманов и паха. Словом, охранник того типа, над которым любят насмехаться хулиганистые подростки в супермаркетах.

– Вы что тут делаете?

Уж конечно не ворую. С собой у меня ничего не было, даже мобильника, который остался в бардачке машины. Впрочем, он и сам догадался. Это я понял по тому, как успокоенно обмякли его плечи, когда я подошел поближе.

– Это яхта моего отца. – Я взглянул на часы. Почти десять утра. – А вот вы где были?

Он засмущался, но потом ответил:

– Да я и так пришел заранее. Моя смена начинается только с десяти.

Стало быть, я припозднился.

– Вообще‑то до меня дежурит Прендергаст, – продолжал он.

– А вас как зовут?

– Чесни.

– И где этот ваш Прендергаст?

Чесни, однако, промолчал. Он просто стоял и разглядывал носки своих дешевых башмаков.

– Мистер Чесни, мой отец – щедрый человек. Он высоко ценит добросовестных сотрудников. И превыше всего ставит ответственность по отношению к порученному делу. Итак, где Прендергаст?

– Ему не нравится дежурить по ночам. – Акцент Чесни выдавал в нем местного уроженца. – Да это вообще никому не нравится. В общем, мы бросили монетку. Прендергаст проиграл. Ему выпала целая неделя ночных смен. Когда мистер Питерсен был на месте, увильнуть не удавалось, он очень внимательно присматривал за порядком.