Но ты оказалась замечательным ребенком. Ты воплотила в себе все, чего лишен твой отец. Ты обладаешь страстностью, добротой, умением любить, искренностью. Твой отец – неплохой человек, просто он холодный, очень холодный. Думаю, его поступок, когда он передал тебя мне, надо считать самым сильным проявлением любви, на которое он только был способен, – или вторым по силе. Так что считай это комплиментом.

Мысли скачут, сразу начинаешь думать о собственной смерти, а я терпеть этого не могу… Итак, две вещи.

Первое. Если я мертв, а ты жива… Сюрприз, малышка: теперь ты – глава Сопротивления. Я раздувал этот костер чертовски много лет, и теперь появился небольшой дымок. Так что я скажу тебе, где найти информацию, которую я, скорее всего, взорвал, – ячейки, связные, маршруты подпольных перевозок, все хорошие рестораны на этом пути, ля-ля-ля. Ты можешь продолжать, а можешь – не продолжать. Если нет, передай кому-нибудь еще – я мертв, мне уже все равно.

Он снова остановился, и его брови изогнулись в изумлении.

– Нет, подумать только, мертв. Послушай, Фиона, это важно. Сто пятьдесят лет тому назад телепатов не существовало. Мы все еще в начале пути, но тенденция проявилась с самых первых дней. Слушай, Фи. Телепаты есть в каждой стране, в каждом этносе, в каждой религии. Но они – твой народ. Мы становимся народом, и это неизбежно, потому что нормалы никогда до конца не примут нас. Мы должны найти способ объединиться. Пси-Корпус – они нашли один ответ, но это неправильный ответ. Совсем неправильный.

Сопротивление – тоже не ответ, Фиона. Это поиск ответа. Это попытка создать возможные варианты, создать пути, из которых можно выбирать. Когда я был молод, я не думал, что существуют важные вещи. Мне просто нравилось создавать неприятности. Я думал о себе как о воплощении хаоса, распространяющем анархию просто ради забавы. Век живи – век учись. И теперь я хочу, чтобы у моего народа был выбор. Если дать возможность выбрать, многие из нас неминуемо набредут на правильный путь для тэпов. Есть очень простое слово для того, о чем я сейчас говорю, но простые слова зачастую теряют свой смысл, когда ты слишком часто их произносишь. Свобода. Это слово очень хорошо подытоживает все сказанное, когда дополнения уже сделаны.

Итак, это было Первое, и очень длинное Первое. А вот и Второе, совсем не такое долгое.

Второе. Я люблю тебя, Малышка. Действуй.

* * *

Стивен лежал и смотрел в потолок, – он никак не мог заснуть. Казалось, все шло в соответствии с планом, но что-то беспокоило его, почему-то ныл затылок.

Немного спустя он сдался, залез в свободные штаны, которые дали ему монахи, и, шлепая, вышел в коридор. Он добрался до пещеры-храма. Была ночь, и единственным источником света были свечи на алтаре.

Пока все хорошо. Он достиг двух первых целей – завоевал доверие Фионы и вытащил их из лагеря для интернированных. Он сумел проникнуть в подполье. Так что же беспокоило его?

Лагерь сильно подействовал на него, сильнее, чем он хотел признать. Он никогда не испытывал особых симпатий к беглым, но никто не заслуживал такого обращения. Но когда Корпус станет сильнее, несомненно, он исправит это положение. Лагеря плохи, потому что их контролируют нормалы. Тил-Монтойя – он просто "гнилое яблоко", типичный бандит, считающий, что ему все позволено. Черт, но если бы он оказался на месте Монтойи, если бы ему приказали сделать Фионе ребенка, разве он поступил бы иначе?

Он ощутил неожиданный прилив гнева и стыда при такой мысли, и это поразило его.