А потом ушла, понимая, что готова сделать нечто очень плохое. О чем никогда не стану жалеть. Придя домой, я вынула шар тьмы, привезенный из Нортимса, и пробудила томящуюся в нем сущность.

– С-сделка? – спросила гадина, глядя оттуда с отчаянной мольбой.

– Да, – ответила я твердо.

Еще через некоторое время шар опустел и истаял в моих руках. А я вынула из стола папку с собственными записями о студентах и, разложив все на столе, принялась изучать каждый документ. Теперь было очевидно, что моей целью был кто-то из троих: Таттис Чесс, Виктор Томс или Даниэль Астрид. И каждый из них нравился мне как человек. Хуже того, я сама готова была отомстить тем, кто попытался бы обидеть этих ребят.

– Дело дрянь, – прошептала я, вынимая руннофон и набирая рунномер отца.

– Да? – ответил тихий уверенный голос. – Как ты, дорогая?

– Здравствуй, папа, – прошептала я. А потом соврала, как привыкла: – Все хорошо.

– Как продвигается работа над делом Нильса? – спросил отец, давая тем самым понять, что дядя рядом и контролирует каждое наше слово.

– Неплохо, – сказала я, снова опустив взгляд к своим записям. – Но не так быстро, как хотелось бы. Здесь все парни как на подбор – очень талантливые маги. И в каждом есть темная составляющая. Ничего, я справлюсь.

– Конечно. – Я поняла по голосу, что папа улыбнулся. – Ты всегда была сильной. – Потом добавил, немного выделяя каждое слово: – И всегда знала, как нужно правильно поступить. Если примешь неверное решение, я не смогу тебя поддержать.

Я затаила дыхание. Когда уезжала из дома, отец обнял меня и попросил очень внимательно слушать Налсура. «Он мой преемник, Лиара, и действует так, как делал бы я». Тогда казалось, что отец просто старался меня так поддержать и говорил без особого смысла, а теперь… Налсур открыл мне свой замысел, а папа сказал, что не сможет меня поддержать, если я приму не то решение.

Он буквально благословлял меня на бойкот дяде. Значит, в отце еще оставался стержень, и оставалось желание бороться с клятвой, которую мы оба дали Нильсу. Что ж, мне было приятно чувствовать поддержку родителя.

– Все будет хорошо, – заверила я.

– Люблю тебя, дочь, – ответил он и отключился.

Папа никогда не ценил сантименты, говорил скупо и по существу. Только самое важное.

Отложив руннофон, я какое-то время просто стояла, размышляя, что делать дальше. Потом поняла: собираться на бал! Пришло время надкусывать плод.

Промежуточный эпилог

В день бала на улице разразилась настоящая метель.

Снега навалило столько, что даже бытовая магия с трудом справлялась со стихией, и дорожки к административному зданию постоянно заносило. Но это не помешало студентам нарядиться во все самое лучшее сразу и прийти на торжество.

Стоя в огромном актовом зале, где царило настоящее волшебство, я с восхищением осматривалась по сторонам. Под потолком горели магические свечи, создавая эффект бескрайнего звездного неба. По стенам вились лианы с шикарными яркими цветами, светящимися в полумраке импровизированной ночи. Со сцены играли приглашенные музыканты и пели лучшие исполнители. У правой стены стояли фуршетные столы, ломящиеся от закусок всех видов. Слева – столики с напитками и удобные диванчики: большие полукругом и дуэтные для задушевных бесед между танцами. В центре зала стояла огромная, украшенная тысячами огоньков елка, вокруг которой кружились пары…

Администрация академии не поскупилась на праздник.

Я улыбалась, глядя на студентов и преподавателей, снявших маски вечной озабоченности делами.