И он решительно подошел к своей двери, и в то время, как нажал на звонок, стекло на верхней площадке с оглушительным треском лопнуло, и осколки от него зазвенели по ступеням, ударил ледяной ветер, и на этой, и без того темной площадке, стало еще темнее, и закружили в безумной, стремительной круговерти снежинки. Как ему показалось, дверь распахнулось сразу же, и в проеме проявился оплывший кусок плоти, в котором он не без труда признал ту, которую по какой-то причудливой случайности называл своею женою. Конечно, она обрушилась на него с потоками брани, и прежде всего прокричала, долго ли он еще собирается трезвонить. Потом она его схватила за руку, и буквально впихнула в смрадную квартирку, по которой, словно пойманные дикие звери, носились оглушительные храпы его дружков. И вот слышно стало, как один из них заворочался, и прохрипел:

- Ну и чего там... долго еще орать... будете... Долго еще?!..

- Иди отсыпайся - тебе уже на работу скоро вставать. - проговорила жена, которая сейчас выплеснула свою ярость, и даже устало зевнуло.

- Ну, нет! На этот раз ничего не выйдет! Прежде всего - свежего воздуха!..

С этим возгласом, оттолкнув ошалевшую жену, он бросился на кухню, и оглушив квартиру тяжелым скрипом, настежь распахнул окна (при этом дернул так сильно, что одно стекло треснуло). И тут же кухню заполнил вихрь снежинок и ледяной, пронизывающий насквозь ветер.

- Что, совсем сдурел?! - взвизгнула жена, и сильно дернула его за плечи.

От такого сильного рывка, он прежде не устоял бы на ногах, но теперь вот нашел силы - ухватился за стол, и от толчка, стоявшие на нем бутылки (а там стояло не менее двух десятков, накопившихся за последние недели) - одна или две разбились.

- Сдурел! - еще громче, с яростью убийцы проревела жена. - Ведь опохмеловка же вылилась! Идиот, ...., ...., .... .... ....!!!

Она ударила его по щеке - как всегда ударяла - кулаком, он отшатнулся, но опять устоял на ногах, и поволок за собою в комнату; при этом рокотал:

- Прежде всего - свежий воздух. Потом - свет!..

Со словом свет, он ворвался в темную, особенно смрадную комнату, в которой уже что-то ворочалось, и издавало резкие возгласы. Он включил свет, и передернулся от вида лежащих там, бледно-зеленых субстанций; подлетел к окну, и также распахнул его настежь. Комната наполнилась снежинками и безжалостным ветром - и от этого ветра бывшие там двое, сразу вскочили, испуганные, отпрянули к стенам, вжались в них. Жена пронзительно голосила:

- У него ж горячка! Скорую вызывайте! Скорую!..

Она дернулась к телефону, но Михаил ее опередил - выдернул телефон вместе со шнуром, и выбросил его в окно. Жена зарыдала, дернулась в одну сторону, в другую, взвизгнула:

- Ну, что же вы стоите?!.. Помогите! Убивает он меня! Убийца!..

Тогда один из дружков опомнился, пошатываясь, стал продираться среди воющих, мечущихся снежных вихрей к Михаилу. И тут Михаил повелел таким неожиданно сильным голосом, что они замерли в этой снеговой круговерти:

- Стойте! Довольно уже! Неужели не понимаете, что умерли уже!.. Вы же не живете! Понимаете, как это страшно - вы еще двигаетесь, издаете какие-то звуки, но все это уже не осознанное - все это то, что вы привыкли делать изо дня в день. Слышите, слышите, как воет этот темный ветер?!.. Так вот, знайте - скоро он подхватит вас и унесет насовсем - пока вы еще можете что-то изменить, пока вы еще, все-таки, не совсем умерли, но ведь пройдет немного времени, и все - будет уже поздно!.. Остановитесь! Одумайтесь!..

- Мы подумаем, подумаем; только окно позволь закрыть, - жалобно, словно побитый щенок, взмолился один из дружков

- Нет - пусть он здесь мечется! Пусть вы даже заболеете - нечего - вы всю жизнь, а точнее - существование, болели гораздо более страшно болезнью.