– Моя рубашка, – беспомощно проскулила она.
– Я тебе принесу одну из рубашек Эвери, – пообещал он с удовольствием, которого не мог скрыть сипловатый голос.
В воздухе сегодня было теплее, чем в воде, однако все же ее знобило. Видимо, замерзла. Откуда бы иначе взяться неудержимой дрожи?
– Пойдем, я тебя оботру, – проворковал Бенджамин, заводя ее в теплую тьму дома.
Полотенца висели на гвоздиках за дверью. Не выпуская ее пуки, Бенджамин снял их, одним накрыл ее голову, а другим закутал обнаженные плечи.
– Я зажгу свечу, хорошо?
Вспыхнула спичка, и Челис отвернулась. Она не могла на него смотреть после того, как ответила на его ласки.
– Это был условный рефлекс на тебя, – повторяла она, остервенело растирая голову.
Он отвел ее руки от полотенца и начал вытирать у плеч кончики ее пепельных волос.
– Что ты там ворчишь? – чуть насмешливо спросил он, умело орудуя полотенцем, словно каждый день вытирал женщинам волосы.
– Возьмите одного Бенджамина По, добавьте женщину любого сорта, разведите водой и быстро перемешайте – вот вам рецепт моментального секса.
Его руки застыли у нее на голове, не успев завершить начатое. Они сидели на одной из коек, Бенджамин для удобства прижал ее макушкой к своей груди.
– Ах да, я же совсем позабыл свое громкое прошлое.
– А я помню. Если я подросла и попалась тебе под руку, то это не значит, что я стала доступной. – Потоком слов она словно пыталась себя от него оградить.
Он поднял ей голову и с ожесточенной самодовольной улыбкой обмотал полотенце вокруг шеи.
– Что ж, Челис, ты сама напросилась. – Вместо имени Челис, что рифмуется с Элис, он назвал ее какой-то странной ласкательной формой – Шелли. – Между прочим, некоторые женщины обожают такие вещи. А разочаровывать даму не в моих правилах.
– Но я не некоторые, – заявила она уже не столь настойчиво, почти желая, чтобы он попытался довести дело до конца силой, тогда у нее было бы право выставить его со своей территории. – Я тебе уже говорила, секс меня мало интересует. У меня есть дела поважнее. И меня раздражают приставания доморощенного Ромео, который считает, что он вправе соблазнить любую женщину, которая с ним купается.
Света в комнате было мало, и, возможно, в карих глазах Бенджамина сверкали не искорки радости, как ей казалось вначале, а огоньки гнева. Так или иначе, извиняться Челис не собиралась и соображала, как бы повежливее закончить вечер. Но его поползновения привели в такой разброд ее мысли, что она никак не могла подобрать слова.
– Леонард давно здесь был? – спросил Бенджамин, проглотив ее резкость, чего она никак не ожидала. – Стеффи не любит, когда он один уезжает на рыбалку, особенно после сердечного приступа. – Откинувшись назад, он дотянулся до своих ярких брюк со шнурком на поясе и достал из кармана портсигар. – Ничего, если я подымлю?
Оглушенная, она не слышала вопроса, и он закурил без разрешения.
– Сердечного приступа? – слабо отозвалась она. – Какого еще сердечного приступа?
– О, ничего страшного; я думаю, это было осложнение после ангины, но ты же знаешь Стеффи. Теперь, когда все дети разлетелись кто куда, Леонард – ее единственное чадо.
– Почему же мне не сказали? – Челис была вне себя. Дядя был ей как отец после того, как она потеряла своего.
– Не сочли нужным, я полагаю. Дети время от времени наведываются, а твой кузен Чарльз прожил здесь с месяц и вел хозяйство вместо Стеффи.
Слушать это было невыносимо. Челис сидела на койке, поджав под себя ноги, и сумрачно смотрела на огонек его сигары, не смущаясь тем, что, кроме цветастых шорт и полотенца, на ней ничего не было. |