Амат проглотила ком в горле. Потом ответила позой согласия, развернулась и заковыляла вверх по лестнице. Двое громил отправились следом, третий остался внизу. Солнце прошло путь в две сложенных ладони, когда в ее комнату поднялся Марчат.

Он как будто постарел, так ей показалось. Или не постарел, а очень устал. Волосы на лбу слиплись, платье обвисло, на рукаве виднелось пятно от яичного желтка. Он прошелся туда-сюда по комнате, не глядя ни на Амат, ни в сторону. Она сидела за столом, сцепив руки на колене, и ждала. У окна Вилсин остановился, повернулся и махнул на головорезов.

— Прочь, — сказал он. — Ждите внизу.

Те переглянулись. «Думают, повиноваться ему или нет», — поняла Амат. Стало быть, не его люди. Не совсем его. Наверное, лунолицего Ошая. Один пожал плечами, его подельник изобразил, что услышал приказ, после чего оба затопали к двери и скрылись. Амат слушала, как их шаги затихают внизу.

Вилсин выглянул из окна, на улицу. Оттуда веяло жаром. На лбу у него выступила испарина, подмышки взмокли.

— Ты поспешила, — произнес он наконец, все еще не глядя на нее.

— Правда?

— Да. Оставалось три дня подождать.

Амат приняла позу извинения. Вышло более небрежно, чем она хотела. Молчание длилось до тех пор, пока Вилсин не посмотрел Амат в глаза. Она не сумела прочесть выражение его лица — не то гнев, не то печаль, не то усталость. Ее начальник, глава Дома Вилсинов, тяжело вздохнул.

— Амат… Боги, дела идут плохо. Хуже, чем я представлял, хотя и не ожидал хорошего.

Он подошел к ней, опустился на подушку, которую обычно занимала Лиат, и уронил голову в ладони. Амат вдруг захотелось коснуться его, утешить, но она сдержала порыв.

— Все почти закончено, — продолжил Марчат. — Я могу убедить Ошая и его людей оставить тебя в живых. Могу, но только с твоей помощью.

— Какой?

— Ты должна рассказать мне, что задумала. Все, что успела сделать или сказать, чтобы предотвратить сделку.

Амат медленно, медленно улыбалась, пока не прыснула со смеху. Потом ее плечи затряслись, и она приняла позу изумления. Нелепость вопроса встряхнула ее, как волна — пловца. Марчат смотрел озадаченно.

— Что я успела? — переспросила Амат. — Ты дурачок? Я сбежала отсюда, словно за мной гнались с топором, сидела тише воды ниже травы, молилась, чтобы ты скорей закончил свои делишки. Предотвратить сделку? Право, Марчат, ты совсем ополоумел.

— То есть ты ничего не сделала?

— Я прошла через ад. Меня били и запугивали. Пытались сжечь живьем. За последние недели я повидала такие клоаки, каких не видела многие годы. Впрочем, я кое-чего добилась. Еще бы — работала как проклятая. Даже ты не заставлял меня так пахать. — Слова лились и лились из нее сами, все быстрее и громче, а щеки горели. — Ты хочешь знать, сочиняла ли я в свободное время план, как сохранить честь своего дома и восстановить справедливость во всем мире? Нанимала ли лазутчиков, чтобы разыскать твою драгоценную клиентку и предупредить, что вы намереваетесь с ней сделать? Нет, жирный гальтский болван, и не пыталась! А ты этого ждал?

Амат обнаружила, что вся подалась вперед, выпятила подбородок. От злости ей на миг полегчало — она как будто обрела прежнюю власть. Потом поняла, что это мираж, но отрадное чувство осталось. Марчат смотрел угрюмо.

— А Итани? Что скажешь о нем?

— О ком?

— Об Итани. Ухажере Лиат.

Амат махнула рукой.

— При чем тут он? Я посылала его выяснить, куда ты идешь, но это ты и сам наверняка знаешь. Мы не разговаривали тогда, а после — тем более.