Пауза несколько затянулась, и монах впервые посмотрел прямо в глаза капитану «Ла Маделены».

Альфонсо Диасу показалось, что на него уставилась гадюка. Он даже отшатнулся и едва не перекрестился, но вовремя придержал руку. Снова прокашлявшись, капитан ответил внезапно охрипшим голосом:

— Он должен быть в своей каюте…

Тут ему послышался плеск за бортом, но он не придал этому значения — в утренние часы играла рыба, а в Гвадалквивире ее было немало.

Монах отдал приказание, и солдаты бросились на полубак. Однако каюта Жуана Алмейду оказалась пустой.

— Куда девался штурман?! — резко спросил монах, мигом сняв словно карнавальную маску смиренное выражение на упитанном обрюзгшем лице.

— Не знаю… — Капитан растерянно развел руками. — Может, не вернулся с берега?

Он солгал. Альфонсо Диас знал, что штурман не покидал каравеллы. Едва «Ла Маделена» причалила к молу, Жуан Алмейду закрылся в своей каюте, уведомив капитана, что никуда не пойдет, хочет как следует выспаться. Альфонсо Диас, может, и поверил бы штурману, но он слишком хорошо его знал.

Португалец был вынослив, как горный мул. Когда во время продолжительного шторма все валились с ног, штурман стоял у руля словно скала; его не смущали ни дождь, ни ветер, ни качка, когда палуба уходит из-под ног и человеку хоть за воздух держись.

Похоже, на Готланде, главном торговом перекрестке Балтики, где у них была короткая стоянка, чтобы запастись продовольствием, — на острове все было куда дешевле, чем в Амстердаме — Жуан Алмейда получил какое-то неприятное известие. Весь остальной путь до самой Севильи он был мрачнее грозовой тучи, а на вопросы капитана часто отвечал невпопад.

— Не знаете или не хотите сказать, сеньор капитан? — спросил монах, прищурив левый глаз — будто целился из мушкетона.

— Клянусь святой пятницей — мне неизвестно, где сейчас может находиться штурман! — вспылил Альфонсо Диас. — Я спал, когда вы пришли!

— Тогда, с вашего позволения, мы обыщем судно.

— Ищите, — устало сказал капитан, ругая себя последними словами за нечаянный порыв.

Инквизиторы не любили, когда на них повышали голос. Это могло окончиться печально для капитана «Ла Маделены».

Солдаты Эрмандады заглянули в самые потайные уголки на каравелле, но штурман словно в воду канул. Впрочем, скорее всего, так оно и было, Альфонсо Диас вдруг вспомнил плеск воды за бортом. Похоже, Жуан Алмейда не стал дожидаться, пока его арестуют…

— Вы пойдете с нами, — непререкаемым тоном приказал монах-доминиканец; солдаты мигом окружили капитана и забрали у него перевязь со шпагой.

— Почему?! — воскликнул Альфонсо Диас, совсем утратив самообладание. — Нет, нет, я не могу… Я не могу оставить судно! Здесь у меня товар, я должен отправить его на склад, затем нужно рассчитаться с командой… Я не могу!

— На ваше судно наложен арест… до выяснения всех обстоятельств дела. — Доминиканец снова принял кроткий вид. — Вы не беспокойтесь, сеньор капитан, его будут охранять. Что касается вас, — тут инквизитор перевел взгляд на дрожавших от страха матросов, — то вам придется пройти в кордегардиюи дать там необходимые показания альгвасилу.

На пристани капитана ожидала тележка, в которую был запряжен унылый старый мул. Он даже не реагировал на полчища мух, облепивших его словно сдобный медовый хлебец. Альфонсо Диаса усадили на тележку, которую тут же окружили солдаты.