Путь из Нидерландов выдался трудным, море почти все время штормило, но капитан надеялся, что выручка за груз, покоившийся в трюме, перевесит все тяготы, выпавшие на долю команды. «Ла Маделена» доставила в Севилью высоко ценимый новгородский воск и лен; но главными сокровищем капитана, который одновременно являлся и купцом, была пушнина — шкурки соболя, норки, бобра и горностая. За сотню собольих шкур из России в Испании платили девяносто золотых дукатов. Сотня шкурок норки стоила тридцать пять дукатов, а сотня бобровых и горностаевых шкур — около двадцати. В последние годы дефицитные русские меха сильно поднялись в цене, и сумасбродные модницы и модники, в особенности придворные, готовы были выкладывать за них баснословные суммы.

К сожалению, Альфонсо Диас не имел возможности торговать с Хольмгардом напрямую. Все товары капитан покупал у нидерландских купцов и давал за них денег раз в пять больше, нежели голландцы платили русским. Тем не менее он все равно оставался с большой прибылью и уже подумывал приобрести еще одну каравеллу. Этот тип судов постепенно уступал место большим и вместительным галеонам, поэтому каравеллы сильно упали в цене. Их использовали в основном для каботажного плавания — неподалеку от берега.

Присмотревшись к сопровождавшим монаха копьеносцам, Альфонсо Диас похолодел — позади него стояли солдаты-полицейские «Святой Эрмандады»!Это были верные слуги инквизиции, и там, где они появлялись, всегда раздавались крики отчаяния, плач и стенания.

— Что… кгм!.. — прокашлялся капитан, чтобы проглотить ком, застрявший в горле. — Что вы хотите, святой отче? — обратился он к монаху-доминиканцу.

— Нам нужен штурман вашего корабля Жуан Родригеш Алмейду, — кротко ответил монах, опуская глаза вниз. — Где он?

Альфонсо Диас замялся. Конечно же показная кротость доминиканца его не обманула. Святая инквизиция пришла за очередной жертвой, а тот, кто попадал в ее застенки, редко получал отпущение грехов и, тем более, свободу. Многим были известны слова одного из главных инквизиторов, сказанные испанскому королю: «Не беда, если мы сожжем сотню невиновных, лишь бы среди них находился хоть один еретик».

Под еретиками разумелись любые враги папы римского, но в особенности евреи и магометане. От инквизиции не спасала даже смерть, потому что трупы виновных вырывали из земли и сжигали на костре. Обычно имен судей и свидетелей никто не знал. Если кто сознавался при допросе, его навеки замуровывали в подземельях или приговаривали к всенародному отречению от ереси. Несчастного выставляли в церкви в желтой одежде с красными крестами и со свечой в руке. Даже прощенный, еретик ходил с красным крестом на платье, чтобы от него бежали как от зачумленного. Кто не сознавался или попадался во второй раз, того отдавали в руки светской власти, которая охотно сжигала его живьем или после удушенья.

Капитан, как и все нормальные люди, тем более, его профессии, — естественно, грешил и грешил немало, поэтому панически боялся святой инквизиции. Но ему очень не хотелось отдавать в ее лапы штурмана «Ла Маделены». Португалец Жуан Алмейду обладал поистине феноменальными познаниями в судовождении. Его портуланыбыли удивительно точны, и когда он прокладывал курс, Альфонсо Диас мог быть абсолютно уверенным, что каравелла прибудет в порт к назначенному сроку, или по крайней мере с кораблем ничего не случится.