Он подошел к ней, осторожно смахнул крошку с ее губ, прежде чем взять за руку и слегка поцеловать, но, помня о присутствии Марты, прошептал:

– Прости меня за вчерашнюю ночь, дорогая Пиппа. Я был слишком пьян и не позаботился о твоих нуждах.

Она могла позволить себе поверить ему: это намного легче, чем мучиться сомнениями и вопросами. Его улыбка казалась теплой и искренней, а ведь она прекрасно знала, как неравнодушен он к вину и как вместе с приятелями любит выпить за карточным столом.

– Мне не хотелось бы, чтобы это повторилось, – тихо заметила она.

Он наклонил голову, чтобы снова поцеловать ее, и Пиппа не заметила тень, метнувшуюся в его глазах.

– Пойдемте, мадам жена, – весело объявил он, – нас позвали в приемную королевы. Насколько я понял, испанцы собираются устроить турнир на палках, и нам следует принять в нем участие. Думаю, это весьма жалкое занятие, но мы должны быть вежливы с гостями.

В голосе мужа звучало нечто вроде досады, что Пиппа нашла весьма странным, но расспрашивать не хотелось. Страсть испанцев к невинным развлечениям вроде фехтования на палках вместо шпаг стала предметом насмешек и издевательств среди англичан-придворных, особенно настоящих рыцарей вроде Стюарта. Но ничего не поделать: Филипп Испанский был мужем королевы, так что приходилось лишь снисходительно улыбаться чудачествам его окружения.

Они покинули комнату рука об руку. Широкий коридор был заполнен челядью и придворными. Небольшая комната напротив приемной королевы так и кишела людьми, но при виде лорда и леди Нилсон присутствующие почтительно расступались. Они прошли в приемную, и двери за ними закрылись. У трона королевы, под государственными флагами стоял Симон Ренар, испанский посол. Филипп Испанский, однако, отсутствовал, хотя болтовня его свиты напоминала Пиппе трескотню скворцов, научившихся нескольким иностранным словам.

Королева не сразу обратила внимание на вновь прибывших. Пиппа знала, как сильно задевает это Стюарта, но ему пришлось прикусить язык, поскольку жена больше не была в фаворе у Марии. Род Пиппы во время смуты стоял за будущую королеву, и та помнила об их верности, но когда Пиппа предпочла служить Елизавете, расценила это как предательство. Ни королева, ни Тайный совет ей больше не доверяли и терпели только из-за мужа и его семьи. Но Пиппа ничуть не была обескуражена таким поворотом событий, хотя расстраивалась из-за мужа. Она спокойно оглядела небольшую компанию, собравшуюся в приемной.

– А вот и Робин!

Выпустив руку мужа, Пиппа шагнула к сводному брату, стоявшему у стены, слегка в стороне от остальных. Но Стюарт стиснул ее запястье и поспешно прошипел:

– Пиппа, ее величество еще не поздоровалась с тобой. Ты не можешь приветствовать первым кого-то другого!

Он был прав, и Пиппа со вздохом подчинилась. Они, казалось, целую вечность простояли незамеченными, прежде чем гофмейстер приблизился и дал знать, что ее величество примет их.

Мария улыбнулась лорду Нилсону и окинула его жену хмурым взором.

– Надеюсь, вы в добром здравии, леди Нилсон? – холодно осведомилась она.

– Да, и благодарю ваше величество за заботу. Пиппа, присев в глубоком реверансе, так и не поднялась, оставаясь со склоненной головой.

– Можете встать.

Пиппа поднялась в шорохе юбок, грациозно раскинувшихся вокруг нее. Похоже, Мария разглядывает ее пристальнее обычного.

– Вы в последнее время переписываетесь с леди Елизаветой?

– Ваше величество не дозволяет этого, – ответила Пиппа, искусно изображая недоумение.

Мария искоса глянула на Ренара, слегка подняв бровь.

– Нет, – категорично заявила она.