– До последней капли выпиты, – невесело проговорил Ленц. – Все три жертвы молодые женщины, некрещеные, не рожавшие, но уже познавшие радость плотских утех. Самая сладкая добыча для разбирающегося в тонкостях вкусовых оттенков крови носферату. Причем они умерли не вдруг, их сначала гнали, как охотник дичь. Страх, адреналин и физические нагрузки превращают вкус крови юных дев из великолепного в неподражаемый. А если незадолго до поцелуя в вену эта прелестница еще и соитие испытала, то…

– Прошу, избавь меня от подобных гастрономических тонкостей, – поморщился Михеев и отправил остатки помидора в рот. – Лучше поясни, зачем ты все это мне рассказал? В чем подвох? Я сводку по городу видел, факт этот подметил, но отдел к расследованию не привлекли покуда. И, возможно, не привлекут вовсе. Как только эта новость сквозанет в газеты, что, увы, раньше или позже случится непременно, быстро найдут какого-нибудь терпилу, из числа тех, которых никому не жалко и о котором никто не вспомнит, на него все и спишут. Ну а раз преступник найден, чего нас дергать?

– А как же долг? – удивился Ленц. – Служить и защищать?

– Наш долг – это наше дело, – сказал как отрезал Пал Палыч. – Мне другое любопытно – какой у тебя в этом интерес? Нет, я догадываюсь, что к чему, но хотелось бы услышать предметный ответ.

– Думаю, твои догадки верны, – совсем уж помрачнел Арвид, налил себе полный стакан вина и осушил его. – Ты же знаешь, где нашли тела девиц?

– Останкино, – отозвался Михеев. – Вотчина семьи Ростогцевых.

– Именно, – скривился вурдалак. – Ну а о том, какие именно у нас с ним отношения, ты знаешь великолепно.

– Последние лет двадцать – вроде никаких. Скажем так – вооруженный нейтралитет. – Пал Палыч цапнул с блюда кусок сыра, понюхал его, помял в пальцах и отправил в рот. – Мммм, очень хорош. Абрагим, где такой сулугуни взял?

– Дэв один из Гори недавно в Москву приезжал, приволок в дар, – отозвался аджин, сидевший рядом со входом и методично опустошавший очередную бутылку водки. – Я ему помог пару лет назад в одном вопросе. Он, когда у нас бывает, всегда мне сыр привозит, вино и пряности. Хмели-сунели там, еще кое-что. Уважает потому что.

– Не подаришь мне кусок-другой? – уточнил Михеев. – У нас одна коллега очень сулугуни любит, хочу ее порадовать. В магазинах он есть, но это все не то. Да ты ее помнишь, я про Викторию.

– Черноволосая такая? – спросил Абрагим. – Помню. Сделаю.

– Никто из моей семьи этих девок не пил, – недобро сверкнув глазами, заявил Ленц. – Дьяк, нас стравливают с Ростогцевым, причем делается это невероятно грубо.

– И это мне в голову приходило, – покивал Пал Палыч. – Но опять же – при чем тут отдел? Если вы станете убивать друг друга, нам от того только польза. Ну а коли при этом пострадают люди, то ответят обе семьи.

– Никому не нужна война. Никому!

– Ты так говоришь только потому, что знаешь, что силы равны, – равнодушно отметил Михеев, берясь за бутылку вина. – Кабы позиции семьи Ростогцева были слабее, не стал бы ты со мной беседы за столом вести, а устроил резню в Останкино. И аспект того, кто прав, кто нет, тебя бы не тревожил.

Спутники Арвида нехорошо переглянулись, и Коля заметил, как в их глазах блеснул недобрый огонек. Он чуть сдвинул полу легкой куртки, одетой по причине вечернего времени, и опустил ладонь на рукоять ножа.