– Почему вы его не приняли?

– Ну, вы же знаете, я совсем не хочу возвращаться в Англию. Не хочу, чтобы мне что-то напоминало о моей тамошней жизни.

– Все равно, – медленно произнес он, – если работа честная, вам было бы там гораздо лучше.

– Он предлагал пойти к консулу.

– Неплохо. Так что же? Стоит вам опять там оказаться, и все ваши сомнения исчезнут без следа. – Он помолчал. – Знаю, у вас Англия связана со всем тем, что с вами случилось после смерти матери, но и Франция для вас не самое счастливое место, если вспомнить ваш колледж.

– Все это глупо, – сказала я, – но я все равно ничего не могу поделать. Тоби, не могу же я заставить себя чувствовать иначе, чем чувствую. Ладно. Я не еду, а вы перестаньте меня перебивать, потому что так я никогда не кончу. У меня ведь был еще один гость.

Я рассказала ему о молодой даме и двух слугах, которые унесли мистера, как я узнала, Дойла, хотя он все еще был без сознания.

– Мне кажется, она американка, – сказала я, – и очень злая к тому же. Ох, Тоби, это было ужасно. Она сказала, что это я ограбила джентльмена, ну, налетела на меня, обозвала потаскушкой и воровкой. Я была так ошарашена, что не могла слова вставить, да она меня и не слушала. И мадам Бриан мне не помогла. Она ушла к себе и сидела тихо, пока все не закончилось.

– Старая дура, – сказал Тоби и со злостью стукнул по столу, так что зазвенела посуда. – Если бы у этой американской идиотки были мозги, она бы сообразила, что вы его не ограбили, а предоставили ему свою постель, да еще выстирали ему рубашку. Какого черта вы приволокли его к себе, юная Маклиод?

– А что мне было делать? – с раздражением ответила я. – Не могла же я оставить его на улице. Он был без сознания и наверняка бы замерз и умер.

– Тогда он, наверно, научился бы не гулять в одиночку по таким местам, да еще ночью.

– О, не будьте таким бессердечным.

– Это он бессердечный. Тоже мне приключение для иностранного туриста – бродить по кварталу апашей. Но уж если ему очень захотелось, он должен сам расхлебывать последствия. Расквашенный нос или нож в сердце – это не имеет значения. А тут, на тебе, какая-то американская мегера еще честит девушку, которая спасла его никчемную жизнь.

Тоби выскочил из-за стола, чуть не перевернув стул, на котором сидел, и принялся ходить по студии. Веснушки еще ярче выступили у него на лице, потому что он побледнел от ярости.

– Она не приведет полицию, – прорычал он. – Если она еще сама ничего не поняла, они ей там быстренько разъяснят. Но я бы, клянусь честью, очень хотел, чтобы она пришла. Меня-то уж она не испугает. Я бы ей все сказал, это точно.

Я поднялась и подошла к нему, чтобы прекратить его бессмысленное хождение.

– Нет, пусть она не приходит. Пусть все так и закончится. Я буду только рада. Тоби, пожалуйста, успокойтесь. Все прошло, и давайте об этом забудем. Я совсем не хотела, чтобы вы рассердились, наоборот, я думала, вы посмеетесь.

Он долго смотрел на меня сверху вниз, и постепенно выражение лица у него изменилось. В глазах у него опять появился азартный огонек, и он взглянул на окно. Утро было на удивление ясное, солнечное, на небе не было ни облачка. Так иногда бывает в самом конце зимы. Неожиданно он бросился к столу и принялся торопливо собирать грязную посуду и ставить ее в раковину.

– Свет идеальный, – бормотал он. – Ну-ка, Ханна, помогите мне.

– Пожалуй, я помою посуду, пока вы будете готовиться.

– Нет, нет, – нетерпеливо проговорил он. – Пусть будет полная раковина. Подождите минутку. – Он схватил себя за подбородок и, не отрываясь, смотрел на меня.