– Отлично, – сказал Гюнвальд Ларссон. – Я только это и хотел услышать. До свидания.

– Минутку, – остановил его министр. – Я тут сам звонил, хотел узнать, как вы оцениваете положение с мерами безопасности.

– Мы оцениваем его как хорошее, – ответил Гюнвальд Ларссон. – Работаем в соответствии с четким, но достаточно гибким планом.

– Отлично.

А ведь толковый человек, подумал Гюнвальд Ларссон. Недаром министр юстиции слыл благим исключением среди политиков‑карьеристов, которые правили Швецией в период затяжного и явно неизбежного упадка.

Так и прошел остаток дня в множестве пустых по преимуществу телефонных разговоров. И курьеры без конца сновали взад‑вперед.

Около десяти вечера Гюнвальду Ларссону принесли папку, содержимое которой заставило его почти на полчаса погрузиться в размышления.

Скакке и Мартин Бек еще сидели на своих местах, но уже собирались идти домой, и Гюнвальд Ларссон не хотел портить им вечер. Сперва он решил вообще ничего не говорить до завтра.

Потом передумал и молча передал папку Мартину Беку, который безучастно сунул ее в свой портфель.

До Тюлегатан Мартин Бек добрался только в двадцать минут двенадцатого.

Трудовой день завершился долгим совещанием с начальником охраны общественного порядка. Дело было важное и требовало серьезного внимания. Как распорядиться огромной армией полицейских? Как их разместить, кормить, перевозить? Где они должны находиться в тот или иной час дня? Как обращаться с демонстрантами?

Начальник охраны общественного порядка был неплохим организатором. К тому же он умел подойти непредвзято к так называемым щекотливым вопросам.

Вопрос о демонстрантах относился к их числу. Многое указывало, на то, что Эрик Мёллер намеревается скоро сделать какой‑то ход и готов обратиться в высшие бюрократические инстанции, чтобы заручиться поддержкой своей позиции.

Поэтому Мартин Бек стремился разработать совершенно четкую линию. Подготовить свое решение, чтобы парировать затеи сепо.

Лично он не видел никаких причин, почему бы не дать непопулярному гостю убедиться своими глазами и ушами, что в стране достаточно людей, коим он решительно не по душе и кои воспринимают его визит как оскорбление.

Очень уж многие дела, в которых был основательно замешан этот человек, были свежи в памяти, а то и продолжались. Вьетнамская война, вмешательство в Камбодже, массовые убийства в Чили – лишь некоторые примеры.

Начальник охраны общественного порядка разделял мнение Мартина Бека.

Но кое‑кто не разделял. Например, Стиг Мальм, считавший, что полицейские кордоны и заграждения должны быть размещены так, чтобы сенатор не увидел ни одного демонстранта и ни одного лозунга.

Из последнего рапорта Эрика Мёллера о настроениях масс вытекало, что демонстрации будут весьма мощными, люди съедутся издалека, чтобы выразить свое отношение к гостю. Все это выведали его шпионы.

По‑видимому, так оно и было. Не следовало поддаваться привычному представлению, будто все, что бы ни затеяла секретная полиция, либо заведомый ляпсус, либо намеренная травля левых.

Мартин Бек и начальник охраны общественного порядка думали о том, как разместить полицию, чтобы демонстранты получили полную возможность выразить свои чувства, но чтобы при этом наиболее воинственные группы не прорвались сквозь полицейское оцепление к кортежу и не преградили путь баррикадами. Начальник охраны общественного порядка считал, что справится с этой задачей. После некоторых колебаний он согласился и на следующее требование: полицейским будет запрещено применять силу без крайней нужды. Нарушители этого запрета получат дисциплинарное взыскание, а в наиболее серьезных случаях будут привлечены к ответственности.

Мартин Бек попробовал добиться замены слов «привлечены к ответственности» на «уволены», но в конце концов вынужден был отступить.