Хозяин бы выкрутился, а всех собак на меня бы навешали.

— Хозяин заправки? Ясно… А кто тогда сгорел, чей труп?

— Мужик со мной ездил, напарник. У него здесь в городе никого не было, никто не должен был заявить о пропаже.

Синицын признался, что измучился за эти дни без еды, без крыши над головой. Боялся высунуть нос, чтобы не быть обнаруженным. Прятался в зарослях, спал на земле.

С самого начала не оценил, на что решился.

Понял потом, когда сообразил, что придется родным хоронить чужие, обгоревшие дотла останки.

Представил собственные похороны, добрые слова на поминках. И потянуло на кладбище.

— Сам не пойму зачем. Тоска какая-то брала каждую ночь, — спешил выговориться Синицын.

— Все хорошо, что хорошо кончается, — ответили ему. — Сейчас в камере отоспишься как человек, горячего похлебаешь.

По приезде водитель трейлера подробно рассказал, как было дело. Оказалось, другие мотоциклисты не имеют ко взрыву отношения.

— Я так понял, что они сами этого… его ищут.

По счетам поквитаться.

— Как обращались друг к другу? Имена слыхал?

— Я тогда ничего не соображал, только думал, как ноги унести подальше. Вроде старшего Атаманом называли.

— Атаманом, — повторил Парамонов, записывая.

— Бандитские разборки, — констатировал коллега из местных.

Байкеров Терпухин нашел на том же месте, где оставил. Оба спали без задних ног, завернувшись в армейские одеяла, предусмотрительно взятые в дорогу. В костре тлели угольки.

С минуту Юрий присматривался к мотоциклам. Наконец остановился на «Волке». Снял с боковой подножки, покатил рядом с собой, придерживая за руль. Стоп, надо оставить сообщение.

Иначе утром Штурман от горя с ума сойдет, пока догадается, чьих это рук дело.

Письменных принадлежностей у Терпухина не было. Пришлось процарапать «Атаман» большими заметными буквами прямо на земле, на месте «парковки» «Волка» Теперь можно уводить машину по-тихому. Если ребята проснутся, никакими силами не отвяжешься. А Гоблину их подставлять нельзя.

Даже на трассе Терпухин не сразу завел «Волка». Прокатил по ровной обочине и оседлал только тогда, когда уж точно до места ночлега не мог донестись стук. Он знал, что даже близко не сравнится с противником в искусстве езды на мотоцикле, особенно езды экстремальной, на грани. Мало кто из заядлых байкеров мог тягаться в этом с Гоблином.

Конечно, у Гоблина преимущество. Кроме мастерства всадника, еще и сам хромированный конь у него несравнимо лучше. Ни один, даже самый патриотичный, из байкеров не стал бы спорить, что «Харлей» сильней. Причем сильней не только наворотами, но по всем техническим характеристикам.

Штурман хорошо знал данные модели девяносто шестого года, на которой сейчас ездил Гоблин. И не раз сравнивал движок в тысячу двести кубиков и шестьдесят три «лошади» с «ураловским» — объемом в семьсот пятьдесят и мощностью в сорок пять лошадиных сил. Да и эти сорок пять здорово обрезает четырехскоростная коробка.

И все-таки Атаман верил в успех. Верил, что воля к отмщению сильнее злой воли. А воля — главное в любом противостоянии.

Посматривал на часы, не слишком уверенный, что они идут правильно. Поглядывал на небо, пытаясь подтвердить показания стрелок по местонахождению лунного диска. За многослойными тучами луна просматривалась с трудом. Сбивали и вспышки холодного света — пока еще не очень яркие, отдаленные. Гром тоже доносился глухо, но, судя по всему, гроза продвигалась все ближе и ближе, ей будто тоже назначена была встреча в полночь.