Изменить размер шрифта - +
Выбегалась.
Мать грустно вздохнула, но ничего не стала уточнять. Как и комментировать то, что полчаса назад силы гейзером били, «гарцевала» по кухне, лепя эти самые пельмени.
После ужина немного посмотрели телевизор. Но тоже как-то вяло, без интереса. Да и мать за день сильно устала, отправилась спать еще до девяти.
Ну и Кристина легла, чтобы ей не мешать. Вроде бы и выспалась за день, а все равно — все тело «разбито». Крутится с боку на бок, ни уснуть не может, ни встать — не в состоянии. Права мама, не жалеет себя вообще, последние жилы рвет. Ради чего?
Телефон, выставленный на виброзвонок, чтобы матери не помешать, включился около одиннадцати часов ночи. Вскинулась, подсознательно опасаясь подвоха от мужа и неприятностей в отделении. Но на экране светилось другое имя.
— Да? — быстро ответила.
Тихо, сипло с дремы.
— Спала, малыш? — он говорил так же тихо.
Будто в самое ухо. Почти дыхание его на своей коже ощутила, надо только глаза закрыть.
— Типа того, ворочалась, скорее, — хмыкнула, усаживаясь спиной к стене. — За день отоспалась.
— Спасибо за ужин. Обожаю твои пельмени.
— Я знаю, — Кристина улыбнулась, крепко-крепко сжав веки, чтобы глаза не так пекло от непролитых слез.
Кузьма хмыкнул в ответ на ее самоуверенное заявление.
— Кидала бы ты свое отделение, открыли бы тебе ресторан…
— Не перегибай палку, Кузьма, лесть в меру хороша, — рассмеялась и сама себе рот зажала, чтобы мать не разбудить. — Не такой я и хороший повар. Ты, небось, каждый день поизысканней блюда ешь. А вот если бы медицинский не закончила, тебя бы уже и в живых не было…
— Кусок хлеба из твоих рук — вкуснее любой икры или устриц, красивая моя. Тут и сравнивать нечего. Но да, как врач — ты незаменима. И не только для меня, — хмыкнул Кузьма.
Втянул воздух через нос и резко выдохнул.
Если бы не бросил курить семь лет назад, сейчас точно прикурил бы. Она чувствовала, что ему хочется затянуться. Не смогла бы объяснить — как? Но что-то в голосе Кузьмы, в том, как менялся ритм дыхания, как сглатывал — позволяли Кристине ощутить эту его потребность, от которой не избавился, а просто отрекся благодаря силе воли. Слишком хорошо она его знала. Как и это умение отрекаться. На личном примере.
Оба молчали, слушая, как другой дышит. Она все еще не открывала глаз. Так легче представить, что он совсем рядом — протяни руку и коснешься.
— Что с твоей машиной? — спустя минуты две спросил Кузьма.
— Откуда знаешь? — удивилась Кристина.
— Малыш, я на балконе матери стою и смотрю во двор. Твоей — нет. Только этого недоумка. А у него дежурство, если твой Рус не соврал, — Кузьма ехидно хмыкнул. Видимо, дав понять, что сомневается, в том, будто Руслан — самоубийца и решится на подобное. — С чего бы это вам машинами меняться, если все нормально? Ты своей дорожишь.
— Тебе бы в детективы, — настал ее черед хмыкать. Поднялась и пошла к балконной двери. — Всегда же мозги светлые были…
Дом под углом стоял, в виде буквы «Г». Если он сейчас на балконе матери…
Тут рассмеялся уже Кузьма. Наверное, из-за ее слов.
— Упаси Боже, Кристя, это не моя стезя! И потом, светлая половина — это у нас ты. Я — по темной части. Сосредоточие порока, помнишь? — И тут же, без перехода, матюкнулся. — ****! Ты какого х**** в одной футболке на балкон вылезла?
— Господи, Кузьма, у тебя и зрение, как у кота, что ли? — рассмеялась она. — Ты как в темноте и на расстоянии увидел-то?
Она вот ничего не видела толком, только темный силуэт на балконе соседнего подъезда, на пятом этаже, против их третьего. Откинулась на раму, поставив ступни одна на одну.
Быстрый переход