– Джейни? – Ее лицо словно вытянулось, она прикоснулась пальцами к виску, как делают, когда пытаются что-нибудь вспомнить. Затем ее глаза вспыхнули, и она протянула ко мне руки. – Ах, Джейни! Джейни!

Мы обнялись, моя шляпа сползла набок, потому что Элинор была намного выше, чем я. Затем она отступила назад, держа меня за обе руки.

– О Джейни, как я рада тебя видеть. Я все время пыталась… пыталась вспомнить и твое лицо, дорогая, но у меня ничего не получалось. Все казалось таким далеким… Ларкфельд, "Приют кречета" и все здесь, правда. Все словно изгладилось из памяти… О! – она вздрогнула, и оживление внезапно исчезло с ее лица. Она почти виновато отпустила мои руки и как-то суетливо проговорила, полуобернувшись к человеку рядом с ней: – О, прости меня, Вернон. Это Джейни Берр, несомненно, я все тебе о ней рассказала. – Не глядя на меня, она добавила: – Джейни, это мой муж, Вернон Куэйл.

В первое мгновение я увидела пожилого человека, затем почти молодого, а потом почувствовала себя сбитой с толку и растерялась. У него были редкие, серебристо-седые волосы, череп казался слишком большим. Длинное лицо казалось странно гладким, серые, как галька, глаза глядели словно откуда-то издалека. У Вернона Куэйла были большие, оттопыренные уши, большой, чуть полуоткрытый рот, создававший впечатление, что он вот-вот по-дурацки улыбнется. Шляпу он держал в руках, а одет был в серебристо-серый, довольно скверно сидящий на нем костюм.

Время будто остановилось. Казалось, внутри меня раскручивается некая пружина. Мы стояли на перроне железнодорожной станции в английском городке на хемпширском побережье, но у меня было такое ощущение, словно я стою на краю пропасти. На первый взгляд в Верноне Куэйле не было ничего особенного, ничего, что могло бы вызвать тревогу. Недоброжелательно настроенный человек мог бы даже найти что-то клоунское в его наружности. Однако я была абсолютно убеждена, что никто, никто в целом свете, рассмотрев этого человека как следует, не расположен бы был смеяться.

Я почувствовала головокружение и внезапную опасность и содрогнулась. Пружина, раскручивавшаяся внутри меня, вдруг совершенно выпрямилась и, пронзив покровы памяти, открыла дорогу леденящему страху. Многие годы назад в Галдонге девушка-прорицательница заглянула в чернильную тьму и сказала что-то о Серебряном Человеке… о человеке без крови… о Пожирателе Душ. А позже, во время моей последней встречи с Рильдом, верховным ламой, он предрек мою встречу с женщиной в красном, "которая станет тебе другом, и через нее в твою жизнь войдет тот, кого ты должна опасаться, тот, кто будет твоим врагом, Серебряный Человек…"

Я знала, что сейчас он стоит передо мной. Да, он действительно кажется бескровным. Если лицо Элинор было покрыто легким загаром, Вернон Куэйл выглядел неестественно белым, что, однако, скорее наводило на мысль о недостатке пигментации, чем о плохом здоровье.

Одна часть моего сознания твердила, что я идиотка с не в меру развитым воображением, что серебристо-седые волосы мужа Элинор – отнюдь не причина считать, что он – исполнение странного пророчества, сделанного шесть лет назад полоумной девушкой и старым монахом на другом конце света. Однако в глубине души я была абсолютно уверена в том, что гляжу на того, кого прорицательница назвала Пожирателем Душ. И по мере того, как я глядела, мною овладевал ужас, я почти понимала, что она имела в виду. Я вспомнила, как сжался Рильд, обычно такой спокойный и безмятежный, и как он прошептал: "На всей земле, во всем мире воплощений никогда не видел я подобной силы".