– И все‑таки ты можешь подарить мне пост директора?

Бен снова по‑акульи ухмыльнулся.

– Твои дядюшки не единственные, кто может время от времени дергать за ниточки. Но помни, я уже стар.

Йен размышлял.

– Где находятся копи?

– На Южном острове. Место называется Хукахоронуи.

– Нет! – непроизвольно вырвалось у Йена.

– Что такое? Боишься?

Верхняя губа Бена приподнялась, обнажив зубы.

– Если так, то в тебе нет ни капли моей крови.

Йен глубоко вздохнул.

– Ты знаешь, что это значит – вернуться? Ты же знаешь, как я ненавижу это место.

– Если ты и был несчастлив там – это было очень давно.

Бен подался вперед, грузно оперся на трость.

– Если ты отвергнешь это предложение, то никогда не будешь счастлив снова – я уверен на все сто. И это произойдет не потому, что я что‑то сделаю, с моей стороны никаких претензий не будет. Это будет внутри тебя, ты будешь жить с этим, вот в чем фокус. Всю оставшуюся жизнь ты будешь удивляться этому.

Йен уставился на него.

– Ты, старый колдун!

Старик исторг что‑то, похожее на смех.

– Может, и так. Теперь послушай меня. У меня четверо сыновей, и трое из них гроша ломаного не стоят. Они ленивы, безалаберны и к тому же мошенники, они превратили Бэллард Холдингс в Лондоне в помойную яму.

Бен чуть приподнялся на стуле.

– Видит Бог, в свое время я не был ангелом. Я был груб и жесток, заключал крутые сделки и устранял конкурентов, когда было нужно, таков был дух времени. Но никто не может обвинить Бена Бэлларда в нечестности и сказать, что он когда‑либо нарушил свое слово. Достаточно было моего слова и рукопожатия, чтобы в Сити это признали надежнейшим контрактом. Но никто не может положиться на слово твоих дядюшек – ни одного из них. Каждый, кто имеет с ними дело, должен нанять полк юристов, чтобы правильно составить контракт.

Он пожал плечами.

– Но вот что получается. Теперь они управляют компанией Бэллард Холдингс. Я уже стар, и они наступают. Это в порядке вещей, Йен.

Его голос становился мягче.

– Но у меня есть и четвертый сын, на которого я очень надеялся, но его испортила женщина, так же как она чуть не испортила тебя, прежде чем у меня хватило ума забрать тебя из той долины в Новой Зеландии.

Голос у Йена напрягся.

– Моя мать тут не при чем.

Бен несколько театрально протянул руку.

– Мне нравится твоя преданность, Йен, пусть даже она и неуместна. Ты неплохой сын своего отца, как и он был мне неплохим сыном – в самом деле неплохим. Беда в том, что тогда я наломал дров.

Он словно погрузился прошлое, затем потряс головой, стряхивая воспоминания.

– Но это было давно. Достаточно, что я вытащил тебя из Хукахоронуи. Правильно я тогда поступил?

Йен глухо ответил:

– Я никогда не был благодарен тебе за это. Ни за это, ни за что‑либо другое.

– Да, но ведь ты получил степень и поступил в Школу горных инженеров в Иоганнесбурге, а потом – в Колорадо; окончил школу бизнеса в Гарварде. Ты вполне соображаешь, и мне не нравилось, что ты тратишь свои мозги впустую.

Он хихикнул.

Он наклонился вперед.

– Видишь ли, парень, я пришел за долгом.

Йен ощутил, что в горле у него пересохло.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты очень обрадуешь деда, если возьмешься за эту работу в Хукахоронуи. Запомни, ты не обязан соглашаться – право выбора за тобой. Но я был бы доволен, если бы ты согласился.

– Мне нужно решать прямо сейчас?

В голосе Бена проскользнула ирония.

– Не хочешь ли ты посоветоваться с матерью?

– Ты никогда не любил ее, не так ли?

– Она всегда была нытиком, занудной учительшей, боявшейся жизни, с ней хороший парень деградировал до ее жалкого уровня.