– Я предлагаю закончить нашу беседу.

Он подошел к двери и настежь раскрыл ее.

Фрэнк медлил.

– Подумай еще раз, Йен.

Йен резко покачал головой.

– Вон!

Фрэнк пошел к двери.

– Ты пожалеешь об этом.

– Как поживает дядюшка Стив?

– Ему явно не понравится ответ, с которым я появлюсь у него в Сиднее.

– Ему надо было приехать самому, а не посылать такого тупицу для этой грязной работы. Он слишком интеллигентен для того, чтобы действовать угрозами, насколько я его знаю, он предпочитает взятки. Передай ему от меня, что и это бы не сработало. Может быть, это поможет тебе сохранить шкуру.

Уже выйдя за дверь, Фрэнк обернулся.

– С тобой все кончено, Йен. Надеюсь, ты это понял.

Йен захлопнул дверь перед его носом.

Когда он вез Лиз назад в сторону госпиталя, чтобы подкинуть ее до машины, он сказал:

– Извини за дурацкий завтрак, Лиз. Мне слишком о многом надо подумать.

– В самом деле, ты был немного печален, – согласилась она. – Что случилось? Что‑нибудь с родными? Ты был таким веселым, пока не увидел кузена.

Он ответил не сразу, сперва свернул с шоссе и припарковался у обочины. Он повернулся к ней и сказал:

– Похоже, у нас обоих одни и те же неприятности. Когда ты думаешь поехать в Англию, Лиз?

– О столь далеком будущем я пока не думала.

– Я поеду туда, как только закончится расследование. Почему бы тебе не поехать со мной?

– Боже! – воскликнула она. – Чарли с ума сойдет. Это что‑то вроде предложения, Йен?

Она улыбнулась.

– Или я поеду как твоя любовница?

– Это зависит от тебя. У тебя есть выбор.

Лиз засмеялась.

– В пьесе Шекспира об этом не сказано. Я понимаю, что мы с тобой как Монтекки и Капулетти, но Ромео никогда не делал такого предложения.

Она положила свою руку на его.

– Ты мне нравишься, Йен, но я не уверена, что люблю тебя.

– В том‑то и дело, – ответил он. – Мы не слишком долго знаем друг друга. Всего два или три дня в Хука до катастрофы и неделя здесь. Любовь вряд ли расцветает в таких условиях, особенно под присмотром твоего братца Чарли.

– Разве ты не веришь в любовь с первого взгляда?

– Я‑то верю, – ответил Бэллард. – А ты, очевидно, нет. Все началось в тот вечер, во время танца. Слушай, Лиз: когда я сяду в самолет, то уже не вернусь в Новую Зеландию. Мне не по себе от мысли, что я больше тебя не увижу. Может быть, ты меня не любишь, но было бы прекрасно, если бы дала шанс нам обоим.

– Не знаю, – сказала она.

– Почему?

Она рассеянно смотрела через лобовое стекло. Потом сказала:

– Если я действительно отправлюсь с тобой в Англию, хотя пока я не решила, но учти... Я сама себе хозяйка, Йен; и очень скрытная женщина. Этого Чарли никогда не мог понять. Поэтому если я поеду, это будет мой собственный выбор, и если через какое‑то время уйду от тебя, то опять же по своему выбору. Ты меня понимаешь?

Он кивнул:

– Понимаю.

– Хочу тебе сказать вот что. Эрик в принципе против Бэллардов – не только против тебя. А Чарли совершенно определенно настроен против тебя. Понимаешь, мне было только два года, когда умер Алек; я не знала его – даже не помню. Тогда тебе было двенадцать, сейчас – тридцать пять. Двенадцатилетний и тридцатипятилетний – два разных человека, которых нельзя путать друг с другом, как это делает Чарли. Я не знаю, кто прав, а кто виноват в гибели Алека, и не хочу знать. Я поеду в Англию с мужчиной, не с мальчиком.

– Спасибо, – сказал Бэллард. – Спасибо, Лиз.

– Я еще не сказала, что еду с тобой, – предупредила она.