– Была рядом и давилась смехом.

– Была рядом и любила тебя. Нет, не перебивай. Дай мне сказать. Я стараюсь быть рациональной, а это нелегко. – Мраморное лицо зарделось румянцем. – Я не играю с тобой. Я… я выдала тебя своему отцу. Да. И через час поняла, люблю тебя, что совершила ошибку. Теперь мне приходится расплачиваться. Тебе незачем знать.

– Ты рассчитываешь, я поверю?

– Зачем же тогда здесь я? – Она слегка задрожала. – Почему я последовала за тобой? Эта кошмарная бомбежка… Еще пару минут, и ты был бы мертв, если бы мы тебя не подобрали. От твоей яхты ничего не осталось.

– Где мы сейчас?

– Какая разница?

– Я тяну время.

– Время? Для чего?

– Чтобы собраться с силами.

– Мы на орбите вокруг Земли.

– Как вы нашли меня?

– Я знала, тебе нужна Линдси Джойс и взяла один из отцовских кораблей. Это оказался «Ворга».

– Ему известно?

– Ничего ему неизвестно. У меня своя жизнь и он в нее не вмешивается.

Фойл не мог отвести от нее глаз, и в то же время ему было больно смотреть на нее. Он жаждал и ненавидел… жаждал изменить содеянное и ненавидел правду за то, что она есть. Он гладил ее платок дрожащими пальцами.

– Я люблю тебя, Оливия.

– Я люблю тебя, Гулли, враг мой.

– Ради бога! – взорвался он. – Почему ты это сделала?

– Что?! Ты требуешь извинения?! – повысила голос она.

– Я требую объяснения.

– От меня ты его не услышишь.

– Кровь и деньги, – сказал твой отец. И он прав. О‑о‑о… Дрянь! Дрянь! Дрянь!

– Кровь и деньги – да! И я не стыжусь этого!

– Я тону, Оливия. Кинь мне хоть тростинку…

– Тони. Меня ведь не спасал никто. Нет‑нет… Все не так… не так… Подожди, мой милый. Подожди. – Она взяла себя в руки и заговорила спокойно и очень нежно. – Я могу солгать, Гулли, любимый, и заставить тебя поверить, но я буду честной. Объяснение очень простое. У меня есть своя личная жизнь. У всех она есть. И у тебя в том числе.

– Какая же жизнь у тебя?

– Ничем не отличающаяся от твоей… от любой другой. Я лгу, обманываю, уничтожаю… как все мы. Я преступаю закон – как все мы.

– Ради чего? Денег? Тебе они не нужны.

– Нет.

– Власти… могущества?

– Нет.

– Тогда зачем?

Она глубоко вздохнула, как будто признание мучило ее страшно.

– Чтобы отомстить.

– За что?

– За мою слепоту, – проговорила она низким голосом. – За беспомощность… Меня следовало убить в колыбели. Известно ли тебе, что такое быть слепой? Быть зависимой, искалеченной, бессильной… «Если ты слепа, пускай они будут еще более слепы. Если ты беспомощна, раздави их. Отплати им… всем им».

– Оливия, ты безумна.

– А ты?

– Я люблю чудовище.

– Мы оба чудовища.

– Нет!

– Нет? Ты не чудовище?! – Она вспыхнула. – Что же ты делал, если не мстил, подобно мне, всему миру? Что такое твоя месть, если не сведение счетов с невезением? Кто не назовет тебя безумным зверем? Говорю тебе, мы достойны друг друга, Гулли. Мы не могли не полюбить друг друга.

Ее слова ошеломили его. Он примерил на себе пелену ее откровения, и она подошла, облегая туже, чем тигриная маска на его лице.