По возвращении дом кажется Джоди логовом какого-то ужасного животного. Клара была тут всего день назад, но ее взбудораженное воображение раздувает те мелочи, которые остались неубранными. В первую очередь она замечает стоящую в квартире вонь – спитой кофе и перезрелые фрукты, и куда ни посмотри – бардак, грязища в водостоках, плесень между плитками. Джоди берет ведро, тряпки, железную мочалку и принимается за дело. Чистит плитку, водостоки и мусорные ведра дезинфицирующим средством. Потом начинает ходить по комнатам и собирать вещи: фотографии, настольные лампы, свечи, фигурки, ограничители дверей и книгодержатели – она складывает все это на газеты, чтобы тоже потом помыть. И при этом Джоди понимает, что квартира у нее практически безупречно чистая, что она лишь выдумала себе эту задачу, чтобы создать иллюзию, будто она в состоянии все контролировать и довести до идеального состояния.

Когда она готова ложиться спать, решение уже принято. Утром она признается. Это будет несложно. Надо лишь позвонить семейному человеку – визитку она еще хранит – и рассказать, как договорилась обо всем с Элисон. А что потом – решать полиции и адвокатам, судье и присяжным. Пусть делают с ней, что считают нужным. Они решат, что справедливо, а она снимет с себя ответственность. Этот план складывается в лихорадке неизбежности. Таков итог, и Джоди почти рада, можно сказать, испытывает облегчение. По крайней мере, она избавится от страха и сомнений. А пока она предвкушает реакцию семейного человека. Только ради этого стоит это сделать, посмотреть, что будет с его лощеным самомнением.

Но спит она неспокойно, за ночь вспыхивает и начинает расти тревога. К утру в груди и горле уже бушует огонь, голова словно сжата тисками, мышцы как будто порваны узкими полосками. И хотя с нее градом льет пот, кровь стынет, как от ледяного ветра. Джоди то укроется, то сбросит одеяло, пока, наконец, ее не поднимает окончательно пес, который начал пыхтеть в лицо и поскуливать, как он делает, когда ему нужно внимание. Влажными от пота руками она хватает телефон и отменяет сегодняшние встречи с клиентами. Потом звонит собачьей сиделке, та соглашается прийти и забрать Фрейда, и Джоди сообщает об этом девушке, которая его выгуливала. Эти разговоры лишают ее сил. Снова просыпается она, когда на улице уже темно, а собаки нет. Джоди вся в поту, простыни сбиты. С огромным трудом она встает на ноги. Добирается до ванной, делает глоток воды, наклоняется над унитазом и извергает немного желчи. Возвращается в кровать и ложится с другой стороны.

Время идет. Она замечает, что за окном рассвело, потом снова стемнело. Вспоминает, что звонили по телефону и снизу. Думает, наступили ли выходные, но они могли уже и кончиться. Снова ложится на свою сторону кровати, уже высохшую, и мечтает о том, чтобы кто-нибудь принес ей стакан имбирного эля или апельсиновое мороженое. Этим угощала ее мама, когда Джоди лежала в кровати больная, хотя это никогда не затягивалось надолго. Девчонкой она была очень жизнеспособной. Тогда Джоди верила, что все в ее жизни будет хорошо. Словно ей это пообещали, и появление Тодда стало подтверждением. У него были мечты и стремление их осуществлять. Поначалу их взаимное увлечение не оставляло сомнений, что они созданы друг для друга. Джоди тогда не знала, что жизнь всегда найдет способ загнать тебя в угол. Выбор ты делаешь в совсем раннем возрасте, когда еще не осознаешь всех его последствий, и с каждым разом число возможностей сокращается. Выбрал профессию – упустил другие карьерные возможности. Выбрал вторую половину – и все равно что дал обещание не любить больше никого.

Задремав, Джоди видит во сне незнакомых людей, как мужчин так и женщин, они что-то говорят ей, но она не слышит и не понимает. Она встает, делает тост, намазывает маслом, выбрасывает и возвращается в кровать. Теперь она во Флориде, читает лекцию о нарушениях пищевого поведения. Кто-то умер от передозировки снотворным.