– Одно слово, милый генерал: прошу заметить, что здесь я бываю не как государыня,.а просто как подруга милой Брвдсочки. По этому здесь нет места титулам! Итак, я упомянула, что с Брюсочкой очень приятно вести беседу.

Что вы скажете на это, генерал?

– О, графиня вообще – прелестная женщина, – ответил, набравшись храбрости, Потемкин, – но лучше всего в ней то, что она имеет таких подруг, благоволение которых способно вознести нас на седьмое небо. Клянусь, я с радостью превратился бы из генерала Потемкина в графиню Брюс, если бы только мне была обеспечена дружба ее подруг-не всех, разумеется, а только одной: царицы любви и всех неприятностей, царицы ума, доброты и грации!

– Так вот как? – улыбаясь ответила императрица. – генерал хочет превратиться в статс-даму? Наверное, он проведал, что я собираюсь заключить мир с турками и боится, что в качестве испытанного вояки окажется за штатом, так как в мирное время ему негде будет проявить свои способности? В таком случае я поспешу успокоить генерала: его услуги понадобятся родине и в мирное, и в военное время.

Сказав это, Екатерина бросила такой пламенный, манящий взгляд на генерала, что Потемкин готов был вскочить с места и тут же броситься к ногам государыни. Но испуганный взгляд графини Брюс сказал ему, что чрезмерная горячность пока еще способна только все погубить, и Потемкин поспешил сдержаться.

– Итак, ожидается заключение мира? – сказал он с глубоким поклоном. Ну, что же, раз Потемкин может пригодиться в мирное время, так он счастлив. О, я всегда буду рад отдать всю кровь своего сердца до последней капли за царицу... Извиняюсь, что упомянул здесь имя се величества, но в конце концов что же делать? Ведь мы имеем нашу царицу, нашу великую, мудрую красавицу-царицу, так как же не обмолвиться, как же не проронить ее высокого имени, раз мысль непрестанно возвращается к ней?

Екатерина с ласковым вниманием слушала Потемкина. Видно было, что эти льстивые, рассчитанные фразы находили прямой путь к ее сердцу, уже подготовленному к восхищению красивым, умным, храбрым офицером.

– До свидания, – сказала она, вставая с места, – я подумаю на досуге, чем мне вознаградить храброго героя турецкой войны и как усладить его жизнь в мирное время!

Екатерина ласково кивнула Потемкину и, обратившись к графине, сделала едва уловимый знак рукой. Затем она исчезла так же неслышно и таинственно, как появилась.

– Последний жест ее ее величества решил все, – тихо сказала графиня, когда они остались одни.

– Как? – воскликнул Потемкин, – значит, моя судьба решена? Ура! – и он принялся хлопать в ладоши, словно маленький мальчик.

– Теперь мы должны следовать программе, раз навсегда установленной ее величеством для подобных случаев, – продолжала Брюсочка, принимая гордый вид важного должностного лица.

– Программа? Причем здесь программа? К черту программу! – крикнул Потемкин, делая нетерпеливую гримасу.

– Прошу вас, генерал, видеть в данный момент во мне должностное лицо, которое не может допустить, чтобы к программе ее величества относились без должного уважения!

– Да что я должен делать-то?

– Прежде всего установленная ее величеством программа требует, чтобы вы предложили мне руку и проводили меня в мой будуар.

– Ну, а потом?

– А потом видно будет. Если обстоятельства сложатся для ваc благоприятно, то вы должны будете вместе со мной отправиться во дворец.

Не говоря более ни слова, Потемкин поспешил к графине, схватил ее за талию, поднял на воздух и словно ребенка вынес из столовой. Через час он уже садился с графиней Брюс в карету, которая быстро помчалась ко дворцу.

К последнему они подъехали не с главного входа, а с маленького бокового подъезда.