|
Ноги его трепетали, выделывая неуловимую частуху коленец; на лбу, не успевая за ногами, метался мокрый от пота чуб. Григорию загородили Петра спины столпившихся у дверей. Он слышал лишь текучий треск кованых каблуков, словно сосновая доска горела, да взвинчивающие крики пьяных гостей. Под конец плясал Мирон Григорьевич с Ильиничной, плясал деловито и серьезно, - как и все, что он делал. Пантелей Прокофьевич стоял на табуретке, мотал хромой ногой, чмокал языком. Вместо ног у него плясали губы, не находившие себе покоя, да серьга. Бились в казачке и завзятые плясуны, и те, которые не умели ног согнуть по-настоящему. Всем кричали: - Не подгадь! - Режь мельче! Ух ты!.. - Ноги легкие, а зад мешается. - Сыпь, сыпь! - Наш край побивает. - Дай взвару, а то я. - Запалился, стерьва. Пляши, а то бутылкой! Пьяненький дед Гришака обнимал ширококостную спину соседа по лавке, брунжал по-комариному ему в ухо: - Какого года присяги? Сосед его, каршеватый, вроде дуба-перестарка, старик, гудел, отмахиваясь рукой: - Тридцать девятого, сынок. - Какого? Ась? - Дед Гришака оттопыривал морщинистую раковину уха. - Тридцать девятого, сказано тебе. - Чей же будете? Из каких? - Вахмистр Баклановского полка Максим Богатырев. Сам рожак с хутора... с хутора Красный Яр. - Родствие Мелеховым? - Как? - Родствие, говорю? - Ага, дедом довожусь. - Полка-то Баклановского? Старик потухшими глазами глядел на деда Гришаку, катая по голым деснам непрожеванный кусок, кивал головой. - Значится, в кавказской кампании пребывали? - С самим покойничком Баклановым, царство небесное, служил, Кавказ покоряли... В наш полк шел казак редкостный... Брали гвардейского росту, одначе сутулых... - какие длиннорукие и в плечах тоже - нонешний казак поперек уляжется... Вот, сынок, какие народы были... Их превосходительство, покойник генерал, В ауле Челенджийском в одночась изволили меня плетью... - А я в турецкой кампании побывал... Ась? Побывал, да. - Дед Гришака прямил ссохшуюся грудь, вызванивая Георгиями. - Заняли мы этот аул на рассвете, а в полдни играет трубач тревогу... - Довелось и нам царю белому послужить. Под Рошичем был бой, и наш полк, Двенадцатый Донской казачий, сразился с ихними янычирами... - Играет это трубач тревогу... - продолжает баклановец; не слушая деда Гришаку. - Янычиры ихние навроде атаманцев. Да-с. - Дед Гришака горячится, сердясь, машет рукой. - Службу при своем царе несут, и на головах у них белые мешки. Ась? Белые мешки на головах. - Я и говорю своему полчанину: "Это, Тимоша, отступать будем, тяни ковер со стены, а мы его в торока. |
