|
- Лизавета! Она повернулась, тая в изломе бровей досаду и недоуменье. - Вернись-ка на-час. И когда подошла поближе, сказал, досадуя на свое смущенье: - Недоглядели мы с тобой... Эх, юбка-то сзади... пятнышко... махонькое оно... Она вспыхнула и залилась краской до ключиц. Митька, помолчав, посоветовал: - Иди задами. - Все равно через площадь надо идти. Хотела ведь черную юбку надеть, - прошептала, с тоской и неожиданной ненавистью озирая Митькино лицо. - Дай листком обзеленю? - просто предложил Митька и удивился выступившим на глазах ее слезам. ...Ветровым шелестом-перешепотом поползла по хутору новость: "Митька Коршунов Сергея Платоновича дочку обгулял!" Гутарили бабы на прогоне зарей, когда прогоняли табун коров, под узенькой, плавающей в серой пыли тенью колодезного журавля, проливая из ведер воду, у Дона на плитняках самородного камня, выколачивая простиранные лохунишки. - То-то оно без родной матушки. - Самому-то дохнуть некогда, а мачеха скрозь пальцев поглядывает... - Надысь сторож Давыдка Беспалый рассказывал: "Гляжу в полночь, а в крайнюю окно гребется человек. Ну, думаю, вор к Платоновичу. Подбегаю, стал быть. - Кто такое есть? Полицевский, сюда! - А это, стал быть, он и есть, Митька". - Девки ноне, хвитина им в дыхло, пошли... - Митька мому Микишке расписывал: "Дескать, сватать буду". - Нехай хоть трошки сопли утрет! - Приневолил ее, гутарили надысь, ссильничал... - И-и-и, кума!.. Текли по улицам и проулкам слухи, мазали прежде чистое имя девушки, как свежие ворота густым дегтем... Пала молва на лысеющую голову Сергея Платоновича и придавила к земле. Двое суток не выходил ни в магазин, ни на мельницу. Прислуга, жившая на низах, появлялась только перед обедом. На третий день заложили Сергею Платоновичу в беговые дрожки серого в яблоках жеребца, укатил в станицу, важно и недоступно кивая головой встречавшимся казакам. А следом за ним прошуршала из двора блестящая лаком венская коляска. Кучер Емельян, слюнявя прикипевшую к седеющей бороденке гнутую трубочку, разобрал синее шелковье вожжей, и пара вороных, играючись, защелкала по улице. За кручей Емельяновой спины виднелась бледная Елизавета. Легонький чемоданчик держала в руках и невесело улыбалась; махала перчаткой стоявшим у ворот Владимиру и мачехе. Хромавший из лавки Пантелей Прокофьевич поинтересовался, обращаясь к дворовому Никите: - Куда же отправилась наследница-то? И тот, снисходя к простой человеческой слабости, ответил: - В Москву, на ученье, курсы проходить. На другой день случилось событие, рассказ о котором долго пережевывали и у Дона, и под тенью колодезных журавлей, и на прогоне... Перед сумерками (из степи проплыл уже табун) пришел к Сергею Платоновичу Митька (нарочно припозднился, чтоб не видели люди). |
