— Не лги. Я никогда тебе не лгал. Так и сейчас хочу честно признаться в том, что я уже не тот, что раньше.

   Тереза смотрела тревожно и одновременно с вызовом.

   — Такие, как ты, не меняются.

   — К сожалению, да, Тереза. А вместе со мной изменилось и мое отношение к тебе.

   — Вот как? — Она старалась держаться спокойно. — А то, что произошло между нами… что это было?

   — Порыв. Если хочешь, слабость. С тобой такого не случалось? Или ты просчитывала каждый шаг, всегда думала о последствиях?

   По лицу Терезы пробежала усмешка. Воодушевление внезапно вернувшейся юности исчезло с него, и Даллас об этом жалел.

   — Конечно, нет. И я знаю, ты лучше меня. Поэтому, Далей, не стоит притворяться.

   И Даллас, глядя в ее глаза, понял, что она и в самом деле верит в него и его чувства.

   — Теперь ты меня не знаешь.

   Тереза, все еще стоявшая очень близко, слегка отстранилась.

   — Так ты меня больше не любишь?

   — Есть чувства сильнее любви, и есть также что-то, что сильнее чувств. Думаю, тебе это известно.

   — Но не тебе.

   — Может быть. И все же существует какая-то фальшь, с которой я не мог бы жить. Извини, Тереза, за все, что было. Мне пора. Возможно, еще увидимся.

   Она молчала, и на губах ее по-прежнему змеилась непонятная усмешка. Она все так же ощущала свою силу, заключавшуюся в том, что если бы она кинулась к Далласу со словами искренней любви и мольбой о прощении, он бы остался, и свою слабость, о которой давали знать закипающие в глазах слезы.

   Тереза не двинулась с места. Она уже не была уверена, что он останется, потому что любит ее по-прежнему. Он может сделать это из жалости или, возможно, из благородства, и она не хотела унижаться.

   Она вскинула голову, глядя в лицо посмеявшейся над ней судьбе. Это было величайшее поражение в ее жизни. Дай Бог, чтобы оно стало последним. Кто еще может оттолкнуть ее? Мама? Лицо Терезы залила краска. Нет, мама наверняка все простит. Барни? Но она искренне любит своего мальчика и будет любить еще сильнее. Он не сможет ее упрекнуть.

   Она в последний раз посмотрела на Далласа.

   — Что ж, прощай. Тебе не в чем себя винить. Главное, ты признался, что сделал это не из расчета. Больше мне ничего не нужно. Будь счастлив!

   Остаток дня Тереза провела как на иголках. Она сбегала сначала к Тине, потом к Айрин, а теперь стояла возле школы, поджидая Барни.

   Время тянулось долго, она торопила его и едва не подскочила от радости, когда наконец увидела сына.

   Он шел не спеша, болтая с приятелем, и Тереза невольно залюбовалась своим мальчиком. Приятно, что он такой ясноглазый, красивый, стройный!

   — Барни, вон твоя сестра! — сказал второй мальчик, и Барни, заметив Терезу, быстро распрощался с другом.

   Издали он помахал Терезе рукой, а подойдя ближе, с улыбкой произнес:

   — Мама!

   Они играли в эту игру уже несколько лет. Барни привык и, похоже, не находил в ней ничего неестественного. Но Терезе всегда бывало стыдно, хотя она не видела другого выхода. Благодаря этой ловкой выдумке Барни был огражден от насмешек детей и презрительного отношения взрослых, и репутация самой Терезы не страдала.

   Барни и так дружил не со всеми детьми, вернее, не все желали дружить с ним: в этой школе училось немало мальчиков из куда более обеспеченных семейств.

   Однажды он спросил Терезу о своем отце, и она сразу дала понять, что не собирается говорить на эту тему.