— Я вижу!

   — Видите?

   — Да. Разве неправда, что сущность души человека накладывает отпечаток на его лицо, выражение глаз? Сами мы этого не видим, но со стороны, если приглядеться, заметно. Лица иных, как и души, по одну сторону границы добра и зла — во тьме. На них печать грубости, глупости, злобы. Лица же других будто бы освещены изнутри негаснущим огнем!

   Конрад удивленно и в то же время с пониманием смотрел на девушку.

   — К сожалению, все угасает, Тина, — немного грустно произнес он, неожиданно называя ее по имени, — все факелы, все огни! И на лицах наших — полутени, полутона… И сути чаще не видно!

   Тина вздрогнула: в этот миг Конрад интонациями и выражением лица напомнил ей Роберта.

   — Почему вы так рано встали сегодня? — спросил Конрад.

   — По привычке, — просто ответила девушка, — мы с мамой в это время шли на работу.

   — Вы из небогатой семьи?

   — Да.

   — Это хорошо, — заметил Конрад.

   — Почему? — удивилась она.

   — Вы знаете жизнь бедняка и тем больше радости доставит вам нынешнее положение. Есть с чем сравнивать.

   Тине вдруг стало невыносимо стыдно. Наверняка весь Кленси гудел, обсуждая ее, внезапно вышедшую замуж за немолодого богатого человека. Кто-то осуждал, многие, возможно, завидовали — ей было все равно. А вот мнение этого юноши волновало до боли. Тина боялась, что он спросит, почему она согласилась на этот брак, и в то же время желала, желала ответить: «Я его не люблю!»

   Конрад ничего не спросил.

   «Ему все ясно!»— печально подумала Тина.

   Юноша между тем надолго задумался о чем-то своем. Потом какая-то новая мысль осветила его лицо.

   — Вы заняты днем? Девушка пожала плечами.

   — Нет.

   — Вы ездите верхом?

   — Немного.

   — Не хотите покататься? Я знаю за городом красивые места, да и вы, наверное, тоже.

   Тина мгновенно воспрянула духом: он приглашает ее на прогулку!

   — Да, — сказала она, скрывая радость, — хочу. Девушке не пришло в голову, что надо спросить разрешения мужа. В этот миг она не думала ни о чем, чувствовала только, что заболевает какой-то новой, доселе ей неизвестной болезнью, столь же пугающей, сколь и желанной.

   Тина вошла в гостиную в платье из синей саржи, такого же цвета маленькой шляпке с белыми перьями и бледно-голубой вуалью. Руки были затянуты в перчатки.

   Девушка казалась взволнованной и оживленной. Она высоко держала голову, на щеках пылал румянец, а синий цвет придавал ее сияющим глазам оттенок грозовых туч.

   — Ты прелестна! — произнес Роберт, поднимаясь навстречу, и она сразу внутренне съежилась. Роберт подошел к ней и обнял за талию.

   — Куда это ты собралась? — спросил он, ласково заглянув ей в глаза. Тине показался странным взгляд этого человека: как сквозь прохладные, обволакивающе-мягкие воды реки бывает видно темное каменистое дно, так в глубине серо-голубых глаз Роберта таилось нечто настороженно-жесткое.

   Тина не успела ответить — с другой стороны появился Конрад.

   Он сохранял все тот же непроницаемо-хмурый вид. Взглянув на него, девушка испытала ощущение, какое бывает, когда, любуясь осенним, по-своему красивым пейзажем, уже не веришь, что на эту землю когда-нибудь придет яркое лето.

   У Тины перехватило дыхание, едва она заметила наряд Конрада: высокие блестящие сапоги, черный кожаный пояс, короткая коричневая куртка… Он был так строен и так красив! О боже! Ей показалось: что-то дикое и запретное входит в ее жизнь, запретное, но очень желанное!

   Девушка пребывала в непонятном смятении.