Крыло взяло курс на дракошню. Сабрино рассмеялся про себя. Ункерлантцы вознамерились застать Альгарве врасплох. Большая часть их армии оказалась подтянутой к границе. Но у короля Мезенцио были свои планы, и теперь ункерлантцы полной мерой получили то, чем надеялись одарить соседей.

И на атаку они реагировали неумело — не лучше, чем Фортвег, или Валмиера, или Елгава под ударами солдат Мезенцио. Впереди виднелась дракошня — и драконы, приписанные к ней, на второй день войны оставались прикованными к земле.

С диким ревом ящер Сабрино набирал скорость. Драконы не имели понятия о рыцарстве или честной игре. Когда они видели врагов беспомощно сидящими на земле, в их крошечном мозгу оставалось одно стремление — убивать. Трудней всего седоку было не науськать чудовищную тварь, а остановить, не позволив слишком быстро истощить запас жидкого пламени или приземлиться, чтобы впиться в ункерлантских соперников клыками и когтями, вместо того чтобы поливать огнем сверху.

Ункерлантские драколетчики и драконеры метались заполошно, пытаясь поднять хоть нескольких ящеров в воздух — то ли чтобы противостоять альгарвейцам, то ли в попытке к бегству. Но тщетно; подчиненные Сабрино поливали огнем людей почти с таким же восторгом, что их ящеры — своих раскрашенных сланцево-серым родичей.

К тому времени, когда крыло сделало несколько заходов на вражескую дракошню, та превратилась в отменной кошмарности руины. Дракон Сабрино уже не в силах был пыхать огнем и только кашлял. Тварь все еще стремилась вернуться и убить кого-нибудь, и полковнику пришлось жестоко отходить ящера по морде стрекалом, прежде чем тот полетел прочь от ункерлантского взлетного поля. Дракон рвался в бой, покуда видел сородичей на земле.

К счастью, как и все драконы, ящер Сабрино был слишком глуп, чтобы иметь хорошую память. Когда летчик убедил наконец — что за великолепный эвфемизм! — тварь покинуть разоренную дракошню, ящер устремился на восход, даже не обернувшись. Сабрино же повернулся в седле — не для того, чтобы бросить прощальный взгляд на поверженного врага, а чтобы глянуть, что сталось с летчиками его крыла и их драконами. Сердце его исполнилось гордости — ни единой дыры не зияло в ровном строю. Колоссальная армия возмездия, собранная королем Мезенцио, действовала точно так, как предусмотрел ее создатель.

Убедившись, что никто не пострадал в бою, Сабрино глянул вниз — оценить, как идут бои на земле. Гордость снова охватила его. Повторялось то же, что не раз видел драколетчик в Валмиере. Всякий раз, когда ункерлантцы пытались организовать оборону, альгарвейские войска или бросали вперед бегемотов и те закидывали врага ядрами и пластали тяжелыми жезлами, или же обходили очаги сопротивления стороной, чтобы ударить разом с флангов и тыла. Ункерлантцам приходилось или отступать, или сдаваться… или гибнуть.

Некоторые — многие, судя по всему, — выбирали последнее. Никто не упрекнул бы ункерлантцев в трусости — никто из тех, кто сражался с ними в Шестилетнюю войну. Но валмиерские солдаты тоже бывали отважны, и это ничем не помогло им. Король Мезенцио и его генералы одержали победу на стратегической карте прежде, чем перенести ее на поля сражений. И та же драма разворачивалась теперь на равнинах восточного Фортвега.

То здесь, то там ункерлантцы удерживали за собой деревню или естественное укрепление, откуда их трудно было выбить. И, как происходило в Валмиере и Елгаве, драконы обрушивали на головы врагов град ядер, облегчая задачу наземным войскам, что следовали за ними.

— Как прошел вылет? — наперебой спрашивали у приземлившихся летчиков драконеры на взлетном поле, поспешно оборудованном в той части Фортвега, что до вчерашнего дня находилась в ункерлантском владении. — Как там наши — продвигаются?

— Лучше быть не может! — отвечал Сабрино, сползая со спины надежно прикованного к столбам дракона.