Чайи что-то сказала, и несколько эльфов направились к этим деревьям и принялись бережно накладывать на поврежденные листья тот самый мох, которым они врачевали солдатские раны.

Йимт протиснулся мимо Элвина, ухватил сидящего на дереве Инкермона за свисающий край каэрны, бесцеремонно сдернул его на землю и подошел к трупу корвирда, полюбоваться на результаты своего выстрела.

— Пожалуй, обошлись бы и одной стрелой, да уж больно близко он подобрался, мне как-то не по себе сделалось.

Он нагнулся выдернуть стрелы, но Иркила предостерегающе подняла руку. На тропу выступил Тиул, тот эльф, которого Иркила называла «потерянным». Его лук был натянут, на тетиве лежала стрела.

— Сейчас опасно их вынимать, — объяснила эльфийка.

Она перешла на эльфийский и сказала что-то Тиулу, который скользнул вперед и стал прямо над трупом. Из листьев, служивших эльфу одеждой, вынырнула белочка и вспрыгнула на тушу корвирда. Она обежала тело, словно что-то разыскивала, наконец остановилась и села в том месте, где полагалось быть позвоночнику. Села и уверенно постучала лапкой. Тиул спустил тетиву, и стрела вошла глубоко в тело чудовища в каком-то дюйме от невозмутимой зверушки.

— Равновесие восстановлено, вынимай гнусные стрелы.

Иркила смахнула что-то с глаз и отвернулась.

Йимт приподнял бровь, однако же кивнул и принялся вытаскивать стрелы, прихватив их концы краем каэрны, дабы защитить руки. Элвин отвернулся: Йимт задрал каэрну куда выше, чем дозволяли приличия.

— Застряли, заразы! — прокряхтел гном.

— Они укоренились, — сказала Чайи, встав рядом с Тиулом, неподвижно застывшим над тушей.

Белка повертела мордочкой, прыгнула на Тиула и исчезла среди листьев.

Чайи указала на наконечники стрел, торчащие из головы корвирда. Они проросли мерзкого вида волокнами, уходившими в труп, а оттуда в землю.

Чайи с Иркилой завели свой магический напев, и Элвин вновь ощутил чужеродность, как тогда, на поляне, когда вспыхнуло ледяное пламя. Однако на сей раз все выглядело не настолько жутко, и через некоторое время Йимт смог свободно выдернуть свои стрелы — державшие их корни исчезли. Вместо этого начали прорастать две эльфийские стрелы, торчавшие из чудища. Коричневые древки замерцали слабым светом, а из-под оперения пробились молодые листочки — ярко-зеленые, с золотистой каймой.

— Растите большими и сильными, малыши, и очистите это место от скверны, — сказала Чайи, благословляя деревца-стрелы, стремительно поглощавшие плоть корвирда.

Потом эльфийка сделала солдатам знак идти дальше, и Элвин оторвал взгляд от трупа. Он обратил внимание, что Тиул остался стоять на месте, не сводя глаз с превращающихся в деревья стрел.

— Госпожа Рыжая Сова, а деревьям не вредно расти на трупе этой твари?

Эльфийка шла по тропе вместе с ними, и от этого юноша чувствовал себя несколько спокойнее.

— Зло или добро, все зависит от духа, Элвин из империи. Это существо — такая же жертва Ее силы, как дети этого места, пострадавшие от нее. — Чайи обвела рукой деревья вокруг. — Она зарывается глубже самых глубоких корней, куда глубже, чем велит мудрость, и приносит из глубин наружу тварей, коим не должно существовать. Долго мы препятствовали этому, ограничив Ее владения горой и Лесом на Горе, однако оказались чересчур снисходительны и, к своему стыду, позволили опасности разрастись.