Мне нравилась сизая тишина курящих вагонов. Города возникали и скрывались навсегда, не оставляя в памяти ничего, кроме черепичных крыш, серых и вишневых стен, голубого циферблата на башне ратуши. Глаза-окна глядели из под тяжелых квадратных век на гибкие, сверкающие, как ртуть, экспрессы. У экспрессов были вытянутые приветливые морды.

В моем ноутбуке скопилось огромное количество текстов, прямо или косвенно относящихся к событию, которое Федор Федорович считал чуть ли не решающим в развитии трагедии, даже назвал его «точкой невозврата». Речь шла о покушении на Ленина 30 августа 1918 года.

Я ехала в Тюбинген, старинный красивейший город. Мне предстояло выступать в знаменитом университете, основанном графом Эберхардом Бородатым в XV веке. За окном проплывали Баварские Альпы, Шварцвальд, озера, замки и монастыри Великого герцогства Баденского, которое сегодня называется федеральной землей Баден-Вюртемберг.

Я почти не смотрела в окно. Я листала страницы на мониторе ноутбука, читала вырезки из старых газет со статьями, воззваниями и бюллетенями о состоянии здоровья раненого вождя, отрывки из мемуаров, медицинские документы, стенограммы заседаний и совещаний.

Мне удалось раздобыть изданную в Казани в 1995 году небольшую книжицу, в которой были полностью опубликованы два дела Ф.Х. Каплан. Каторжное состояло из документов, касающихся десятилетнего (с 1907 по 1917) пребывания Ф.Х. Каплан в тюрьме и на каторге. Следственное было полностью посвящено покушению на Ленина в августе 1918-го.

Следственное уголовное дело № 2162 содержало всего 124 страницы. Листы 52, 76, 102 повторялись дважды. Отсутствовали страницы 11, 84, 87, 94. Когда и кем они были изъяты – неизвестно. Дело в последний раз прошнуровывалось в 1963 году. Кем и с какой целью – неизвестно.

Бесценная эта книжица лежала рядом с моим ноутом на пластиковом вагонном столике.

В 1981 году, в шестом издании стандартной биографии В.И. Ленина, изданной тиражом в 400 тыс., двадцать академиков описывали события так.

«30 августа 1918 года Владимир Ильич выступал перед рабочими на бывшем заводе Михельсона. После митинга, когда он подходил к автомобилю, эсерка-террористка Каплан выстрелила в него несколько раз, нанеся ему надрезанными и отравленными пулями тяжелые раны. В.И. Ленин был на волосок от смерти. Он потерял много крови, временами у него пропадал пульс, сместилось сердце, ему угрожало заражение крови. Врачами были предприняты все меры, чтобы спасти жизнь Ленина».

Если бы существовал дозиметр, измеряющий уровень вранья на единицу информации, в этом небольшом абзаце прибор показал бы превышение всех допустимых норм.

Впрочем, двадцать академиков не врали, они просто пересказали сухими академичесими фразами несколько эпизодов из легендарного советского фильма «Ленин в 1918 году». Наверное, мой воображаемый дозиметр в пространстве этого фильма просто сломался бы, не выдержал такого высокого уровня идеологической радиации.

Больше всего на свете мне хотелось, чтобы рядом со мной в поезде появился Федор Федорович. Но его не было. Напротив дремал дородный бородатый немец, удивительно похожий на графа Эберхарда Бородатого, чей портрет я видела в музее города Штутгарта.

«У графа были придворные алхимики, – подумала я, – а вдруг все-таки удалось? Если да, то сладко ли сейчас спится графу в вагоне второго класса? На нем ковбойка, мешковатые джинсы, у него обгрызаны ногти, на щеках нездоровый румянец и нос в красноватых прожилках. Он пьет много пива и курит дешевые сигареты».

По вагону проехала тележка из буфета. Я купила стакан капучино, пакет орешков. Граф проснулся, сердито окликнул удаляющегося буфетчика, купил себе гигантский многослойный бутерброд, вытащил из дешевой спортивной сумки банку пива, поставил банку на столик рядом с бутербродом и опять уснул.

Наверное, воображаемый дозиметр все-таки существует, но не в виде прибора, а в виде какой-то дополнительной извилины у меня в голове.