В тусклом мерцающем свете он видел чудесный луг, залитый лучами заходящего солнца; со всех сторон его окружали зеленые деревья, а вдали, на западе, сияло оранжевое небо. Поразительная картина.

Но чем дольше Мак в нее вглядывался, тем сильнее его охватывала тревога. Он обнаружил, что начал потирать темное пятно на шее, которое стало горячим.

Он постарался забыть о боли, продолжал изучать картину… и постепенно кое-что понял. Несмотря на реализм, небо казалось каким-то неправильным. В следующее мгновение Мака охватили сомнения. Да, созвездия выглядели необычно, он не знал, как именно они должны быть расположены, но только не так. И тут ему показалось, что картина меняется: небо начало тускнеть, солнце почти село. Ничего подобного Мак в своей жизни не видел.

Значит, перед ним не картина. Значит… — Господи, что? — окно в другой мир? Мир, в котором нет зарниц и пурпурного неба.

«Я могу туда попасть. Нужно всего лишь сделать несколько шагов, — подумал он. — И к дьяволу проклятый долг, у меня появился шанс спастись». Мак протянул ладонь, в тот же миг почувствовал вспышку боли, как от ожога, и отдернул руку.

Тогда он решил действовать осторожнее и медленно приблизил к картине руку, чувствуя, как тело постепенно становится горячее. Стиснув зубы от боли, он дотронулся до поверхности холста.

И у него возникло ощущение, что он касается столба воздуха.

Мак надавил ладонью немного сильнее и почувствовал небольшое изменение температуры.

Проклятье, это действительно дверь. Он войдет, и пусть все убираются к дьяволу.

Мак решительно вытянул вперед руку, но его окатила волна такой страшной боли в районе пятна на шее, что на мгновение он замер на месте, потом отскочил назад, упал и покатился по полу, с огромным трудом сдержав крик. Темное пятно на шее мучительно пульсировало, запахло горящей кожей.

Мак вцепился в рубашку, и ему удалось сбить разгорающийся на его теле огонь.

Эти люди полны обмана, будь они прокляты.

Он поднял секач и остановился. Кто знает, может быть, после его удара эта штука взорвется ему в лицо?

Мак присмотрелся внимательнее, опасаясь притрагиваться к картине, пытаясь разглядеть места, где холст крепился к раме, потом обошел картину сзади, ткнул в нее кончиком секача и обнаружил, что тот беспрепятственно проходит внутрь.

Но сколько Мак ни смотрел на картину, он видел лишь холст и краски. Может быть, это пространственно-временной туннель или что-то в таком же роде, тогда они наверняка попытаются им воспользоваться.

Мак твердо решил, что не позволит им это сделать. Однако он не мог унести с собой картину, потому что не знал, как она работает. В одном Мак не сомневался: если ему не дано воспользоваться путем к спасению, им он его тоже закроет.

Он встал за картиной, поднял секач, нацелившись в самый ее центр, и одним уверенным движением рассек полотно на две половинки, которые отлетели в разные стороны. В тех местах, где лезвие касалось холста, вихрились мелкие искорки.

Мак снова и снова наносил удары, пока от картины не остались лишь обрывки холста, измазанные краской, и крошечный мерцающий уголок размером не больше пальца.

Он встал над ним и принялся топтать его, пока полностью не уничтожил.

— Извините, что вы делаете?

Мак повернулся, вглядываясь в зияющую темноту зала, где увидел тень.

— Привет, доктор, — сказал он и шагнул к Мэриан Хант.

Увидев в руках у Мака секач, Мэриан сделала шаг назад, однако он уже находился рядом, схватил ее за запястье и одним взмахом ножа отрубил руку.

Кровь брызнула из предплечья, изумление и шок превратили лицо его жертвы в жуткую маску, но Мак взмахнул отрубленной рукой и ударил доктора в висок концом плечевой кости.