* * *

Небо светлело, его уже перечеркнули почти идеально параллельные горизонтальные полосы. Мы ехали мимо зеленеющих полей с выступающими кое-где глыбами розового гранита. Туман над озерцами напомнил мне о кипящих котлах с варящимися в них костями, а высокие трубы с медленно поднимающимися клубами дыма ассоциировались с огнем. Вдалеке сизой тенью стояли горы, и водонапорные башни казались повисшими в воздухе яркими воздушными шарами.

Примерно через час мы подъехали к больнице, помещавшейся в широко раскинувшемся и еще не достроенном бетонном комплексе с ангаром для вертолетов и травматологическим центром на первом этаже. Я припарковалась на гостевой стоянке. В новом, еще сияющем свежими красками холле нас уже встречал доктор Абрахам Герд.

— Кей. — Он по-доброму улыбнулся и пожал мне руку. — Кто бы мог подумать, что вы навестите меня здесь. А вы, наверное, Бентон? У нас здесь хороший кафетерий, так что, если хотите, можете перекусить и выпить кофе.

Мы вежливо отказались. Герд был молодым патологоанатомом с темными волосами и пронзительными голубыми глазами. Три года назад он стажировался у меня и в силу неопытности до сих пор не получал приглашения участвовать в судебных заседаниях в качестве эксперта. Я знала его как человека скромного и педантичного, что в данный момент имело для меня гораздо большее значение, чем опыт. Если только Герд не изменился с тех пор, как мы виделись в последний раз, то он вряд ли прикасался к телу, узнав о моем приезде.

— Расскажите, что вы успели сделать, — попросила я, когда мы вступили в широкий, выложенный блестящими серыми плитами коридор.

— Я взвесил ее, измерил и проводил внешний осмотр, когда позвонил коронер. Он сказал, что делом занялось АТО и что вы уже в пути, и дальше я не пошел.

Должность коронера в округе Лихай была выборной, и именно коронер решал, в каких случаях для установления причины смерти нужно проводить вскрытие. К счастью для Герда, коронером их округа оказался бывший полицейский, который не вмешивался в дела медэкспертов и обычно полагался на их решения и выводы. В других штатах и округах Пенсильвании ситуация складывалась иначе, и вскрытия иногда проводились в похоронных конторах на столах для бальзамирования, а коронерами были закоренелые политики, не только неспособные отличить входное отверстие от выходного, но и не обращающие внимания на такие «мелочи».

Наши шаги эхом отдавались в пустом коридоре. Герд открыл дверь, и мы оказались в складском помещении, заставленном пустыми картонными коробками, между которыми сновали люди в защитных строительных касках. За складом, уже в другой части здания, открылся очередной коридор, а уже за ним находился морг. Это была маленькая комната с выстеленным розовой плиткой полом и двумя стационарными столами из нержавеющей стали. Открыв шкафчик, Герд вручил нам стерильные одноразовые халаты, пластиковые фартуки и одноразовую обувь. Надев все это поверх одежды, мы повязали маски и натянули перчатки из тонкого латекса.

Жертва, идентифицированная как Келли Шепард, тридцати двух лет, чернокожая, работала медсестрой в той самой больнице, которая теперь стала ее предпоследним приютом. Она лежала в черном мешке на выдвижной каталке в небольшой холодильной камере. Компанию ей составляли ярко-оранжевые пакеты с хирургическими образцами и несколько мертворожденных младенцев, которых ждала кремация. Мы вывезли каталку на середину комнаты и расстегнули мешок.

— Вы уже провели рентгеноскопию? — спросила я.

— Да. И сняли отпечатки. Вчера дантист снял слепок с зубов и тоже сравнил с имеющимся в медицинской карте.

Вместе с Гердом мы отвернули окровавленные простыни, обнажив изувеченное тело. Застывшая и холодная, женщина лежала на спине с открытыми, невидящими глазами на изрезанном лице. Ее еще не обмыли, и кожу во многих местах покрывала корка засохшей черно-красной крови.