|
А что с самолетом? Не дошли? — Не дошли… В них ведь есть что-то человеческое. Им нужны деньги. Оружие. Продукты. — Если вы поможете пассажирам, я позабочусь о том, чтобы вы получили вознаграждение, — добавил Альтобелли. Старший помолчал, после чего начал смеяться. Громко, жизнерадостно. К нему присоединился Поролон. Отсмеявшись, старший постучал пальцем по столу и сказал: — Слушай сюда, итальянец. Я прекрасно знаю про самолет. И вознаграждение мы получим, только ты тут ни причем. Что с тобой делать — придумаю, можешь пока не бояться. Поролон, отведи его в камеру. Дай еды и воды. Поролон поднялся и взял Альтобелли за плечо, а старший моментально утратил интерес к происходящему и снова взялся за «тетрис». Камера оказалась пеналом примерно метр на три. Из стены торчали обрывки разноцветных проводов, никакой мебели не имелось, только помятое цинковое ведро, исполнявшее роль параши. — Сиди, я пожрать принесу, — пообещал Поролон и закрыл дверь. Лейтенант посмотрел вверх — потолок с известковыми натеками, на потолке — лампа и щели вентиляции. Выплюнул опостылевшую жвачку, сел. Прямо на уровне глаз на стене было нацарапано по-русски: «Тут был Тарантул. Настоящее имя Саня Гришечкин, напишите маме: Псков, улица Советск…». Дописать адрес Саня Гришечкин не успел. Альтобелли такого сталкера не помнил, наверное, из молодых совсем, отмычка, да и кличка с претензией, обычно мелочь такие берет. Но положил себе на будущее, если выберется, проверить архивы с досье и в случае, если на Тарантула есть данные, в самом деле написать матери. Вернулся Поролон, принес вскрытую банку армейской рисовой каши с мясом и воду в пластиковой бутылке. — А вилка? — спросил Альтобелли. — Чего?! Вилка?! — Поролон хехекнул. — Руками жри. Мы все жрем руками. Лейтенант вновь остался в одиночестве и принялся за кашу, потому что для застольного этикета явно было не время. Он старательно прожевывал мясные волокна и недоваренные рисинки. Холодный жир неприятно облепил язык, нёбо и горло, но пить местную воду Альтобелли по-прежнему не решался. Выскреб пальцами остатки со дна, обсосал горьковатый лавровый листик, выплюнул. Критически осмотрел банку — в принципе, если расплющить и заточить край, из нее можно сделать подобие оружия. А смысл?! Вздохнув, лейтенант зашвырнул банку в парашу, брезгливо вытер руку о штанину и попробовал проанализировать имеющуюся информацию. «Я прекрасно знаю про самолет. И вознаграждение мы получим, только ты тут ни при чем», — сказал бородатый Тёмный. Что же он мог иметь в виду? Они видели падение авиалайнера и послали туда своих? На месте аварии есть чем поживиться, рвение Тёмных можно понять… Может, это старший и понимал под вознаграждением — собрать с трупов украшения, деньги, личные вещи? Нет, прозвучало все с другой интонацией. Недаром Поролон и старший так смеялись, будто Альтобелли сказал глупость. А ведь он ничего особенно идиотского не говорил — лейтенант прекрасно знал, что комендатура и прочие власти имеют постоянные и взаимовыгодные контакты со сталкерами и в том числе с Тёмными. |
