– Пан генерал, мы... – начал было Сосенко, но Сапогов прервал его.

– Все правильно, пошли, – прохрипел он угрюмо. – На том спасибо, пан генерал...

* * *

И все же пан Моцар повременил разгонять своих агентов, за истекшую неделю не обнаруживших и следа объекта «Дед». Правда, был он хмур, не называл бывших однокашников курсантскими именами, и они тоже соблюдали дистанцию, чувствуя грешки. Но Моцар давал им все же последний шанс выслужиться. Тем более других агентов, хорошо знающих город и находящихся в курсе дела, у него все равно не было.

– Сопровождаете папу круглосуточно, – инструктировал он. – Следите за каждым шагом. Вы недооценили вашего контрагента. Я далек от мысли, что вам удастся выполнить программу‑максимум – схватить его при попытке покушения. Но надеюсь, что, заботясь о собственном благополучии и своей собственной дальнейшей карье... жизни, вы все же справитесь с поставленной программой‑минимум. Любой ценой покушение должно быть предотвращено. Если вы увидите руку с пистолетом, направленным на понтифика, лучшее, что вы сможете сделать для себя, – закрыть папу своим телом. Клянусь, пуля Деда покажется вам счастливым исходом в случае, если вы не сбережете святейшего. Как вы себя чувствуете, Паркинсон?

– Благодарю вас, господин председатель, уже совсем хорошо!

– Смотрите, не проиграйте этой партии нашим московским друзьям. А то придется рассчитывать, что на этот раз они будут стрелять немного метче. Вам, пан Степан, я тоже настоятельно рекомендую напрячь все остатки ваших умственных способностей и постараться превзойти в оперативности одного милого старика. До сих пор он опережал вас ровно на один ход. Обещаю вам обоим, что, если папа вернется в Рим живым, вы уйдете в отставку и будете получать небольшую, положенную при вашей небольшой выслуге пенсию. Вы откроете в Ливерпуле маленькие пивные под названием «У провалившегося шпиона» и, возможно, если Всевышнему будет угодно, доживете до старости. В противном случае кто‑то другой откроет, возможно, пивную под названием «У шпиона, расплющенного автобусом при загадочных обстоятельствах». Две пивные.

Моцар помолчал и вдруг добавил:

– Но если вдруг вы выполните и программу‑максимум, клянусь, вам не придется торговать элем. Свободны.

Странный аббат

В понедельник, двадцать пятого июня я проснулся с одной неприятной мыслью. Папа уже в Киеве и сегодня будет во Львове. И где‑то именно во Львове торчит сумасшедший старик с обшарпанным ТТ и караулит этого самого папу. Я растолкал свою команду, всех, кроме Мухи и Артиста. Мужики протирали глаза и хмуро чертыхались.

– Подъем! – негромко рявкнул я. – Докладывайте, черти, кому что снилось!

Неделю мы прожили на квартире у художника Игоря Резниченко, друга Бороды. Сам Борода присоединился к нам во вторник, как только доктор Розенблат позволил ему покинуть больничную палату. Муха, хромой, но в общем, живой и здоровый, выполнял особое поручение – сопровождал диверсионную группу, следующую в Москву. Насколько я понял из доклада Гриши, диверсанты планировали взрывы в костеле, синагоге и православной церкви. Если бы эти события произошли, а пресса устроила бы по этому поводу приличную случаю истерию, можно было ожидать любых последствий, вплоть до политического кризиса.

А Артист завис у двойного агента и шлюхи Ларисы. Судя по довольной роже Артиста, шлюха была шикарная, но его торчание в столь подозрительном месте, разумеется, объяснялось не этим. За дамочкой нужен был глаз да глаз, а Артист имел на нее изрядное влияние. Она умудрялась выполнять поручения и нашего прямого противника – господина Коэна, с которым, кажется, тоже поддерживала не только деловые отношения, но и мои, получая их из уст Артиста.