– Послушай, Сергей, – ответил Артист в тон мне. – Поскольку ты мой лучший друг и командир, я готов закрыть глаза на то, что ты имел, м‑м... неосторожность, я все еще надеюсь, что это только неосторожность, сравнить Светлану с Ларисой и неумно пошутить о предметах, которые в общем‑то касаются только нас со Светой...

Это был бунт! Форменный бунт, едва ли не впервые за все время, что мы были вместе.

– Господи, да ты точно сдурел! Хорошо, говорю серьезно, Семен, я никак не ожидал, что ты заведешь серьезный роман на операции...

– Это не роман, – упрямо буркнул он.

– Ладно, ладно, называй это как хочешь, я, наконец, прошу у тебя прощения, если ты этого хочешь. Но я обращаю твое внимание на то, что ты абсолютно не готов к делу... Ты стал рассеян... Хрен тебя дери, да ты выключился из работы напрочь, абсолютно, ты раскис, как Ромео, а сейчас будет самое пекло. Мне такой солдат в команде не нужен, понял? Ты сам не работаешь, и Борода по твоей милости сдох, пропал, погиб, вырубился, как машинка заводная, посмотри, вон сидит, психует, партизан, мать его в перец!

– Пастух, прости, погорячился, был неправ. Все, включаюсь в работу, больше не повторится. Только Борода‑то при чем?

– Ревнует Борода, ты ему самый малинник повытоптал.

– И что я должен делать?

– Вот что. Ты не мог бы хотя бы до конца операции не так любезничать с... со Светланой?

– Так если он уже и так все понял...

– Сеня, это приказ. Делай, что говорю. Или мы с тобой расстаемся прямо сейчас...

– Хорошо... – буркнул Артист и тут же поправился: – Слушаюсь!

Говорят, в экстремальной ситуации и палка стреляет, и кухарка работает министром. Мне пришлось работать психологом, что в данной конкретной ситуации было не шибко приятно. Теперь я оттащил в сторону Бороду.

– Вот что я хотел тебе сказать, Андрюха, – на этот раз я обратился к нему по имени для большей доверительности. – Я прекрасно понимаю все, что произошло. Нет, ты не перебивай, ты выслушай. Артист – приезжий, свежий человек. Такие всегда производят на девушек сильное впечатление. Она увлеклась, но это ее ошибка. Артист, он, понимаешь, тоже увлекся, Светлана ведь действительно очень милая. У него это мимолетный роман, у него такое бывает. Мы уедем отсюда через неделю, и все кончится. Вся ваша жизнь войдет в старую колею, все забудется. Вот увидишь, они расстанутся, как миленькие. Света сама к тебе прибежит просить прощения. Ну, ты же умный человек, у тебя широкие взгляды, ты ее простишь, и все будет в порядке...

– Спасибо, Сергей. Я все понял. Я действительно скис в самый неподходящий момент. Извини, я должен был держать себя в руках. Я понимаю, ты все это наговорил, чтобы меня успокоить. Я тебе правда очень благодарен. Конечно, все это бред, ты сам видишь, у них серьезно... Стой, стой, теперь ты не перебивай. Вот я сейчас покурю, и мы пойдем. Я вас поведу. Все будет в порядке. – Он грустно улыбнулся. – Увидишь, Борода умеет держать удар.

Через четверть часа мы уже топали по тропинке, восходя к подошве горы Явирнык. Тропинка то терялась в лесу, то выбиралась на прогалину, но с каждой сотней метров становилась круче и круче. Борода, все утро уродовавший себя никотином и приданными к нему смолами, шел красный, с глазами навыкате, пот с него не тек, а даже брызгал. Но он не сбавлял темп, рискуя надорвать свое инфарктное сердце. Еще бы, следом за ним шел Артист, разве можно было допустить, чтоб его хоть намеком упрекнули в недостаточно ной выносливости!. Труп мне не был нужен, и я стал искусственно умерять темп, отставать.