Я кивнул Артисту, и он начал обходить человека справа, заходя со спины. Я шел чуть позади Артиста, контролируя обстановку по сторонам. Когда до пьющего воду осталось всего с дюжину шагов, он вдруг оторвался от воды и устало произнес:

– Это я, Муха! Хорош прятаться, слоны несчастные.

– Врешь, Муха, – сказал Артист. – Ты не мог нас слышать, здесь ручей шумит.

– Я сутки вас здесь жду у ручья. Я его уже перестал слышать, слышу только посторонние звуки.

– Ты знал, что мы сюда придем? – спросил я.

– Надеялся. Про эту воинскую часть вы знали. Здесь есть оружие и техника. И почти никакой охраны. Лакомый кусочек.

– Ладно, Муха, – сказал я. – О твоем отсутствии поговорим после. Вставай, надо проникнуть на территорию, подготовиться к штурму.

– Во‑первых, проникать не обязательно, я вам схему могу нарисовать. Я еще днем нашел точку, откуда почти все видно. А во‑вторых, встать я не могу, рана сильно гноится.

– Ты ранен?

– Да, в ногу. Причем зверским образом в прямом смысле слова.

Мы отнесли Муху в наш так называемый лагерь, где на голых камнях, без палатки, без костра сидели остальные члены нашей экспедиции. Муха при свете фонарика набросал схему части и рассказал о составе караулов. Получалось, что дивизион охраняется всего двумя часовыми.

– Могут быть внутренние посты, – сомневался я. – Например, у знамени.

– Не думаю, – вставил Борода. – Знамя дивизиона вполне может храниться в дивизии, существует такая практика.

– Как же ты проводил разведку, – сочувствовал Мухе Боцман, делая перевязку, – если тебя сюда уже на руках несли?

– У меня целый день был. Эти часовые службы не знают, спят на ходу. Я вдоль забора ползком перебирался, а как часовой подходил, затаивался. Часть – времянка, ни одной капитальной постройки. Даже электричества у них нет. Дизель гоняют, он генератор крутит, вот тебе и свет. Кухня на дровах работает. Вот здесь, – Муха показывал по схеме, – на возвышении, у них жилые помещения. Живут они в кунгах и палатках. Кстати, транспортных машин у них маловато. Два кунга, две цистерны и один ГАЗ‑66. Явный некомплект, водил не хватает. Вот здесь у них КПП, там дежурный по части сидит. По‑моему, у них всего два офицера, топают в наряды через день. Палатка возле КПП – это у них караулка. В этой же палатке и пирамида с оружием. Я видел, как караул менялся. В караулке, насколько я понял, кроме отдыхающей и дежурной смен, по два человека в каждой, только сержант‑начкар и разводящий. Один пост охраняет этот берег, где они живут и где у них бортовая техника. А другой ходит по тому берегу – там у них площадка, стоят восемь машин, пусковые.

– Нет, – поправил Борода, – скорее всего, четыре пусковые и четыре транспортно‑заряжающие. Странно, что «крокодилов» нет. Это тягачи с прицепами, – пояснил он. – Транспорты ракеты возят. Обычно в дивизионе порядка дюжины «крокодилов».

– И куда они, по‑твоему, могли деться?

– Хрен его знает.

Времени у нас было в обрез. Эшелоны могли подать уже завтра. Штурмовать дивизион нужно было прямо сейчас. Штурмовать втроем. Если Муха прав, а его данным я доверял полностью, это было делом не таким уж сложным.